Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх США.

Именно в этом состоит суть ситуации: «Высокие устремления нередко свойственны людям, даже тогда, когда они или, в особенности, когда они преследуют свои личные и классовые интересы». Ошибочная посылка заключается в предположении, что стремление построить сильное государство и желание сохранить и защитить свое богатство противостоят друг другу и что создателей Конституции якобы не могли вдохновлять обе эти цели одновременно. На самом деле, подобно многим другим людям, создатели Конституции верили: что хорошо для них, в высшей степени хорошо и для их страны. Их стремление построить сильное государство и их классовые интересы неразрывно сочетаются, и наличие возвышенных мотивов не исключает мотива личной заинтересованности.

Большинство людей верят в свои положительные качества. Создатели Конституции никогда не сомневались в благородном характере своих усилий и их большом значении для будущих поколений американцев. Среди них было много тех, кто ощущал свою приверженность принципу «свобода для всех» и в то же время владел рабами, поэтому они могли одновременно принести пользу — как своей стране, так и своему сословию. Дело не в том, что при построении государства у них не было возвышенных мотивов, а в том, что в их концепции построения государства ничто не противоречило их классовым интересам и значительная часть их концепции действовала как раз на пользу этим интересам.

Создатели Конституции, возможно, были заинтересованы не только в том, чтобы запустить руку в кассу, хотя среди них было достаточно и таких, кто хотел только этого, но они, конечно, стремились защитить интересы богатого меньшинства от трудового большинства. «Конституция, — заметил Стаутон Линд, — стала завершением революции. То, что ставили на карту Гамильтон, Ливингстон и их оппоненты, было не просто улучшением положения в области безопасности. Главным был вопрос о том, какой общественный строй появится в результате революции — после того, как осядет политическая пыль. И какой класс общества окажется в центре политической жизни» [106].

Мелкие фермеры и должники, выступавшие против идеи централизованной государственной власти, которая была бы от них намного дальше местной власти и власти штата, изображались как люди с ограниченным кругозором, руководствующиеся только местными, своекорыстными интересами — в отличие от благородных и возвышенных государственных мужей, которые отправились в Филадельфию [107]. Как и почему именно богатые стали провидцами и основателями государства — это никогда никто не объясняет. Еще незадолго до этого многие из них были сторонниками свободной конкуренции без государственного вмешательства и противниками сильной централизованной государственной власти. Если вдуматься, то шире стал не их взгляд на вещи — шире стали их экономические интересы. Их мотивы были не более возвышенными, чем мотивы любой другой группы общества, которая боролась за свое место и власть в США в 1787 году. Но, располагая свободным временем, большими денежными средствами, информацией и организацией, они добились наилучших результатов.

Можно предположить, что их цели были не эгоистичными, а благородными. Тем не менее делегаты окружили свою деятельность пеленой секретности. Заседания проходили за закрытыми дверями и зашторенными окнами (несмотря на жару). Записи Мэдисона, в которых зафиксирована большая часть дискуссий, по его настоянию были опубликованы только через пятьдесят три года и после смерти всех участников дискуссий. Это было сделано, по-видимому, для того, чтобы не ставить их в неудобное политическое положение [108].

Те, кто настаивает на том, что создатели Конституции руководствовались главным образом благородными и бескорыстными целями, постоянно упускают из виду тот факт, что они сами неоднократно заявляли о своем намерении создать достаточно сильную власть, чтобы защитить богатых от бедных. Окружив дискуссии секретностью, они дали основания для самых крайних, классово предвзятых и порочащих их мнений об их политической ангажированности. Они никогда не отрицали того факта (как это делают их нынешние апологеты), что их целью было уменьшить контроль со стороны народа и оказывать сопротивление любым тенденциям уравнительного подхода к классовому обществу (это называли тогда «уравниловкой»). Их преданность классовым интересам была настолько неприкрытой и общеизвестной, что вынудила делегата от штата Пенсильвания Джеймса Уилсона посетовать на то, что приходилось выслушивать слишком много рассуждений о единственной и главной цели власти — собственности. Воспитание и совершенствование человеческого разума, продолжал он, было самой благородной темой, которая не вызывала возражений ни у кого из его коллег, выступавших в ходе дискуссий.