Демократия как вырождение

Пример Германии, ломающий принятое представление о капитализме, вызывал такие опасения у Сореля, что он отдавал предпочтение частному хозяину перед государственным администратором: «На капиталистической фабрике рабочие испытывают гнет лишь случайного, частичного, кажущегося подчинения. По выполнении того, к чему его обязывает договор о продаже рабочей силы, он свободен. Без этой свободы никакой социализм невозможен. В огосударствленном же предприятии его подчинение постоянное, реальное». Из такого представления о способах хозяйствования вполне могла родиться идея симбиоза частной инициативы с государственным управлением. И мысль позднего Сореля была открыта этого рода идеям. К концу жизни он приветствовал любые политические изменения, упраздняющие парламентаризм. Недаром Муссолини восхищался анархо-синдикализмом Сореля, и создавал итальянские корпорации под сильным влиянием французского мыслителя.

Описывая разные виды концернов, Сорель противопоставлял спекулянтов, «жертвующих всем из желания достичь быстрых выгод», промышленникам, которые «всегда озабочены расширением сферы и средств своей деятельности и жертвуют охотно выгодами сегодняшнего дня в интересах будущего». К этому благородному виду концернов он отнес германские картели, «говорящие о хозяйственных задачах политическим языком». – Владельцы этих картелей утверждали, что продажная цена товаров должна включать издержки производства и незначительную прибыль, что одни только производители в состоянии устанавливать необходимые и законные цены, и что спекуляция присвоила себе исключительное право производителей.

Эта констатация немецких особенностей в значительной мере объясняет будущие политические события в Европе. Обходящаяся без спекуляций, высокоэффективная работа германской промышленности, отвергавшей методы финансовых спекулянтов, стала одной из главных причин международного заговора против Германии, приведшего к Второй мировой войне. Бурдо писал о городах германской империи: «Жилища для рабочих составляют предмет забот всех классов общества. Городские управления в крупных городах Германии нанимают дома для рабочих. Города стремятся, чтобы общественные предприятия не эксплуатировались акционерными обществами… Всё это происходит помимо социалистов». По мнению Сореля, из всех европейских стран лишь Германия легко восприняла самые прогрессивные приемы работы. «Немецкий промышленник – новатор, и он не парализован, как его английский собрат, тиранией рабочих союзов» /!/. – Это доказательство возможного сотрудничества классов при капитализме не смущало ученого.

В 1884г. Бисмарк заявил в рейхстаге, что в вопросе о социальном законодательстве он руководствуется принципами прусского земельного права 1794г.: «Государство должно взять на себя попечение и заботу о гражданах, которые не могут сами добывать себе средства к существованию, или получать их от частных лиц, несущих обязательства в силу особых законов. Тем гражданам, которые лишены средств или возможности содержать себя и свою семью, должен быть доставлен труд, соответствующий их силам и способностям». Эта государственная позиция подвергалась критике слева и справа, – Сорелем и Лебоном, так как оба протестовали против растущей роли государства. Лебон видел в ней опасность социализма, а Сорель – угрозу социализму, у которого отнимали право заботиться о гражданах. Приходиться признать, что благородный принцип, изложенный Бисмарком, воплощался с 1923г. в Италии, с 1933г. в Германии и с определенной спецификой – в Советском Союзе.

Но Сорель подозревал германские картели в постановке целей, носящих «общий или государственный характер» и, в соответствии со своим неприятием государства в любой форме, сравнил их с исчезнувшими общественными типами. «Картели являются коллективной господской властью, подобной общинам Средневековья…и находятся в непосредственном соприкосновении с правительством», – писал он. Подводя под свое недовольство юридические соображения, Сорель цитировал Гегеля: «Государство есть само по себе нравственная общность, осуществление свободы», назвав эту формулу крайне вредной, так как она «заставляет нас придавать воле главы государства преувеличенное значение, ограничивая волю права» /«Фридрих II – это гегелевское государство»/.