Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

Когда Инез думала о той неделе в Джакарте в 1969 году, ей вспоминались в основном облака, низко висевшие над городом и задерживавшие испарение сточных канав, автомобильных выбросов и гниющей растительности, как в зловонной теплице. Она вспоминала этот облачный покров, она вспоминала молнии, поблескивавшие на горизонте перед рассветом, она вспоминала дождь, смывавший дикие орхидеи в проточные траншеи для отбросов, заполненные мутной беловатой жидкостью.

Она вспоминала слухи.

Каждый день там возникали новые слухи.

Газеты, при всей их подцензурности, умудрялись помещать сообщения об этих слухах в статьях, в которых осуждалось распространение слухов или, как это представлялось в газетах, бичуя распространение фальшивых сведений, угрожающих общественной безопасности. Для осуждения фальшивых сведений их, разумеется, нужно было сообщить, в чем и был весь фокус. Среди фальшивых сведений, осужденных однажды, был слух, что один американский турист был убит во время волнений в Сурабая — волнения же в Сурабая были не более чем еще одним слухом, осужденным в предыдущий день. Далее, был слух, что сингапурская «Стрейтс тайме» сообщила, что был убит не только американский турист, но и немецкий бизнесмен, а волнения случились не только в Сурабая, но и в Соло, однако даже существование в «Стрейтс тайме» подобного сообщения было невозможно подтвердить, поскольку «Стрейтс тайме», по слухам, была конфискована на таможне. Слух о том, что «Стрейтс тайме» конфисковали на таможне, сам по себе не был подтвержден — очередное фальшивое известие, угрожающее общественной безопасности, — однако до конца той недели в Джакарте «Стрейтс тайме» не было.

Инез вспоминала, как Гарри давал пресс-конференцию и говорил репортерам, которые не сочли за труд явиться, что волнения в Сурабая отражают нормальный процесс бурного становления демократии.

Инез помнила, как Билли Диллон вел переговоры с репортерами, чтобы те передали содержание пресс-конференции Гарри в «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост» вовремя, самое крайнее в пятницу.

«Я предоставил вам возможность встретиться с ним, теперь вы сделайте мне одолжение, — говорил Билли Диллон. — Я не хотел бы, чтобы сообщения о нем попали лишь в дневные воскресные выпуски — вы понимаете, что я имею в виду».

Инез помнила, как Джек Ловетт спросил Билли Диллона, не хочет ли тот привести «распорядок» волнений в соответствие с графиком выпуска «Лос-Аджелес таймс».

Инез помнила:

прием, устроенный для Гарри в университете за ночь до того, как в обеденном зале посольства взорвалась граната. Она помнила, как Гарри снова и снова повторял, что американцы извлекают важные уроки в Юго-Восточной Азии. Она помнила, как Джек Ловетт сказал наконец, что может припомнить только один урок, который американцы извлекли из Юго-Восточной Азии. «Что имеется в виду?» — спросил кто-то. Не Гарри. Гарри был слишком осмотрителен, чтобы такое сказать. Должно быть, это спросила Фрэнсис Ландау или Жанет. «Что имеется в виду?» — спросила Фрэнсис Ландау или Жанет, и Джек Ловетт, перед тем как ответить, обрезал кончик у сигары.

«Когда наступают на мину, она тотчас же взрывается», — сказал Джек Ловетт.

Голые лампочки заливали ярким светом стол, заставленный подносами с подслащенным гранатовым соком; маленькие золоченые стулья были поставлены в ряд, на улице что-то случилось: у дверей появилось несколько военных, временами доносился ружейный выстрел, конгрессмен говорит, конгрессмен уверен, основные уроки для Америки в Юго-Восточной Азии.

«Пора отсюда убираться», — сказал Джек Ловетт.

«Черт побери, я еще не закончил», — сказал Гарри Виктор.

«Мне кажется, на веранде нарушаются некоторые права человека», — сказал Джек Ловетт.

Гарри вновь повернулся к председателю Исламского союза.

Рука Жанет застыла над подслащенным гранатовым соком, будто она ждала, что он вдруг превратится в мартини с водкой.

Инез наблюдала за Джеком Ловеттом. Она никогда раньше не видела, чтобы Джек Ловетт выказывал признаки недовольства или раздражения. Недовольство и раздражение были двумя из многих эмоций, которые Джек Ловетт старался особенно не выказывать, однако в тот момент он их обнаружил.

«Вы, я смотрю, и вправду интересный народ, — сказал Джек Ловетт. Он сказал это Билли Диллону, но смотрел при этом на Гарри. — Вы на самом деле не видите, что происходит на ваших глазах. Не замечаете до тех пор, пока об этом не прочитаете. Вам надо прочесть о чем-то в „Нью-Йорк тайме“ — тогда вы начинаете об этом говорить. Произносить речи. Призывать к расследованию. Возможно, через год-два вы сюда приедете расследовать, что произошло этой ночью».

«Вы не понимаете», — сказала Инез.

«Я понимаю, что он мчится по кругу, нацепив шоры, Инез».

Инез помнила: