Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

«Ты знаешь. — Пол Кристиан улыбнулся. Он казался спокойным, даже игриво настроенным, говоря с ней, он отклонился назад на своем деревянном стуле и уперся босыми пятками в пластиковый стол в комнате свиданий с адвокатами. Штанины его брюк были закатаны, и из-под них виднелись загорелые лодыжки. Его голубая тюремная рубашка была элегантно завязана узлом на талии. — Вы там. Я здесь. Можете праздновать. Почему бы и нет».

«Не надо».

«Что — не надо? Я, в общем-то, рад, что ты пришла. — Пол Кристиан все еще улыбался. — Я все думал — что же случилось с диванчиком из дерева „коа“, принадлежавшим Лэйлани Тайер…»

Инез задумалась.

«Он у меня в Амагансетте, — сказала она наконец. — Что же касается Жанет…»

«Странно, но, когда я у тебя был, я его не заметил».

«Ты был у меня в Нью-Йорке. Диванчик — в Амагансетте. Папа…»

«Ну, твои апартаменты я не особо рассмотрел. Учитывая, как меня тащили на так называемый прием».

Инез закрыла глаза. Пол Кристиан заехал в Нью-Йорк без уведомления в 1972 году на обратном пути в Гонолулу вместе с человеком, с которым он познакомился на Сардинии, актером, представившимся лишь по имени — Марк. «Не имею ни малейшего представления, о чем ты думала — писал Пол Кристиан в письме Инез, — когда я привез к тебе моего доброго друга, и, вместо того чтобы воспользоваться возможностью получше его узнать, ты потащила меня (совершенно проигнорировав предложение Марка приготовить плов, который, поверь мне, ни у кого ранее нареканий не вызывал) на безусловно худший из приемов, на которых я когда-либо бывал, где никто не делал ни малейшей попытки общаться…»

«Вообще-то это был вовсе никакой не прием», — услышала Инез свой голос.

«Инез, — сказал Билли Диллон, — поезд ушел».

«Только не по моим стандартам, — сказал Пол Кристиан. — Нет. Это никак нельзя было назвать приемом».

«Это и не должен был быть прием. Это был благотворительный вечер. Ты помнишь, Гарри там выступал».

«Конечно, помню. Я слушал. Мистер… Диллер, если не ошибаюсь? Или Диллман?»

«Диллон, — сказал Билли Диллон. — Тот, что всегда бежит по второй дорожке».

«Так вот, мистер Диллман, присутствующий здесь, может подтвердить, что я слушал. Когда выступал твой муж. Я также помню, что ни одна душа, с которой я говорил, не имела ни малейшего представления о том, что говорил твой муж».

«Ты говорил с агентами тайной полиции».

«Какая разница! На них на всех были коричневые ботинки. Я очень удивлен, что диванчик Лэйлани у тебя. Ведь ты никогда ее хорошо не знала».

Билли Диллон посмотрел на Инез.

«Приехали».

«Когда мы учились в „Калифорничке“, ее все называли „Канака“[139],— сказал Пол Кристиан. — Канака Тайер».

Инез ничего не сказала.

«Она была членом клуба „Пи Фи“».

Инез ничего не сказала.

«Мы с Лэйлани были как брат и сестра. День и ночь — вечеринки. Лэйлани пела джазовые песенки. Я собирался на ней жениться. На ней, а не на твоей матери. — Он промурлыкал несколько тактов из „Гулянки ночных задир“, но не закончил. — Хочешь — верь, хочешь — нет, а меня считали наилучшей партией. Смешно, не правда ли?»

Инез отстегнула часы и посмотрела на циферблат.

«Моя жизнь могла сложиться совершенно по-другому. Если бы я женился на Лэйлани Таейр».

Инез перевела часы с нью-йоркского на время в Гонолулу.

«Этот диванчик всегда мне многое напоминал».

«Хочешь — я тебе его отдам», — осторожно сказала Инез.

«Очень благородно с твоей стороны, но нет. Не надо, благодарю».

«Я могла бы отправить тебе его морем».

«Разумеется, ты „могла бы“. Я знаю, что ты „могла бы“. Но дело ведь не в том, что ты „могла бы“, не так ли?»

Инез ждала.

«Я покончил со всем этим», — сказал Пол Кристиан.

Билли Диллон открыл свой «дипломат»:

«Вы имеете в виду — потому что находитесь здесь».

«Со всей этой жизнью, — сказал Пол Кристиан. — Вежливые дети в миссии и жалкие обломки убогой мебели. А всего-то маленькие ширмочки, из-за которых они ссорятся. А этот драгоценный диванчик, которым ты так гордишься. Все это, в сущности, дерьмо. Третий сорт. Жалкий, если хочешь знать».

Билли Диллон достал из «дипломата» блокнот:

«Надеюсь, мы сможем сейчас выяснить несколько моментов. Просто некоторые детали, которые помогут восстановить…»

«И если ты, Инез, не понимаешь, что для меня значит это твое предложение взять диванчик…»

«… восстановить хронологию…»

«… оскорбление в тот момент, когда я раздавлен…»

«… время, передвижения…»

«… тогда извини. Инез, мне не хочется вообще об этом говорить».