Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

— Вы абсолютно правы, но прав и президент. У меня нет особых причин, чтобы лезть в политику. Это занятие не для меня. Обещаю вам, что, когда мы увидимся в следующий раз, я не стану выступать в роли охотника за должностями.

Затем он быстро переменил тему, выразив надежду, что миссис Ли вскоре отправится на север и они смогут увидеться в Нью-Йорке.

— Не знаю, — ответила Маделина, — весной здесь очень приятно, и, я думаю, мы останемся в столице до лета.

Выражение лица мистера Гора стало серьезным.

— А ваше увлечение политикой? — сказал он. — Довольны вы увиденным?

— Я настолько продвинулась вперед, что больше не вижу разницы между хорошим и дурным. Разве это не первый шаг к овладению искусством политики?

Но у мистера Гора не было настроения реагировать на подобные шутки. В ответ он разразился пространной тирадой, звучавшей словно раздел из будущего исторического трактата:

— Но, миссис Ли, неужели вы не чувствуете, что вступили на неверный путь? Если вы хотите знать, что делается в мире, чтобы изменить жизнь к лучшему, проведите зиму в Самарканде, в Тимбукту, но не в Вашингтоне. Общайтесь с банковскими служащими, с типографскими рабочими, но не с конгрессменами. Здесь вы ничему не научитесь, лишь зря потеряете время и будете втянуты в грубые интриги.

— Вы полагаете, для меня бесполезно будет узнать, что такое интриги? — спросила Маделина, когда он закончил.

— Нет, — ответил Гор после небольшой паузы, — не бесполезно. Но люди по большей части либо вообще не доходят до сути политики, либо доходят слишком поздно. Я буду рад услышать, что вы ею полностью овладели и оставили попытки переделать мир политики. У испанцев есть пословица, отдающая конюшней, но весьма подходящая в вашем случае, да и в моем тоже: «Тот, кто пытается отмыть голову осла, понапрасну тратит и время, и мыло».

И прежде чем Маделина осознала всю дерзость его последних высказываний, Гор удалился. Лишь ночью, лежа в постели, она вдруг поняла, что он осмелился высмеять ее попытки «отмыть» мистера Рэтклифа. Сначала она ужасно рассердилась, затем поневоле расхохоталась: картина была изображена весьма правдиво. И, если уж быть до конца откровенным, она почти не обиделась: ведь в глубине души Маделина сознавала, что лишь от нее зависело, чтобы мистер Гор стал для нее чем-то большим, чем просто друг. А доведись ей присутствовать при его прощании с Каррингтоном, она бы еще более утвердилась в мысли, что враждебность Гора по отношению к Рэтклифу была обострена ревностью к успехам последнего.

— Присматривайте за Рэтклифом, — сказал он, прощаясь с Каррингтоном, — он хитрый лис. И уже поставил на миссис Ли свою мету. Смотрите, как бы он ее не увел!

Несколько обескураженный подобной внезапной доверительностью, Каррингтон лишь смог спросить, как он может помешать этому.

— Коты, отправляющиеся на охоту на крыс, не надевают перчаток, — ответил Гор, в запасе у которого всегда была испанская пословица. После мучительных размышлений Каррингтон пришел к выводу, что нужно заставить врагов Рэтклифа показать ему когти. Но как это сделать?

Вскоре миссис Ли в разговоре с Рэтклифом выразила сожаление по поводу несбывшихся надежд Гора и намекнула, что он возмущен таким оборотом дел. Рэтклиф сказал, что сделал для Гора все, что мог, познакомил его с президентом, который, побеседовав с ним, дал очередную железную клятву, что скорее пошлет в Мадрид негра со своей фермы, чем этого галантерейщика.

— Вы же знаете мое положение, — добавил Рэтклиф, — что я мог еще сделать.

И скрытый упрек миссис Ли был отведен.

Если Гор не был доволен поведением Рэтклифа, то еще меньший восторг по этому поводу выражал Шнейдекупон. Вскоре после инаугурации он вновь объявился в Вашингтоне и имел частную беседу с министром финансов. Что между ними происходило, осталось известно только им двоим, но, что бы там ни было, Шнейдекупон ушел не в лучшем расположении духа. Из его разговора с Сибиллой можно было понять, что речь шла о должностях для его друзей, и он открыто заявил, что Рэтклифу нельзя доверять: он всем понадавал обещаний и ни одного не выполнил; и если бы друзья Шнейдекупона послушались его советов, ничего подобного не произошло бы. Миссис Ли сказала Рэтклифу, что Шнейдекупон кипит от ярости, и поинтересовалась причиной этого. Сенатор лишь рассмеялся и уклонился от ответа, сказав, что люди такой породы всегда на что-нибудь жалуются, разве только им позволят вертеть всем правительством; Шнейдекупону нечего ворчать, никто ему ничего не обещал. Тем не менее Шнейдекупон признался Сибилле, что не выносит Рэтклифа, и с мрачным видом умолял ее сделать все, что в ее силах, чтобы миссис Ли не попала под его влияние, на что Сибилла довольно кисло заметила, что хотела бы услышать от мистера Шнейдекупона, как это сделать.