Демократы

— Из тебя выйдет великолепный магометанин! Отчего ты не перейдешь в турецкую веру?

— Ни к чему. У христиан то же самое.

— Вот видишь, а Дубец и его жена не вынесли этого.

— Но поступали они именно так.

— Именно, потому что они не могли пережить измены. Они искали единственной любви, поэтому у каждого было несколько привязанностей. Любовь — не только поцелуи, от любви люди и стреляются…

— Ха! Из-за той единственной любви, которая не исключает перстеньков горничным…

Ландик шутил, но Желка надулась. Уголки губ у нее опустились. Она умолкла, решив при первой же возможности расправиться с Ландиком за его турецкие взгляды.

Бричка подкатила к усадьбе — двухэтажному строению в форме треугольника, с высокими готическими окнами и старым дворянским гербом на фасаде. Острым углом дом был обращен к дороге. К нему примыкала площадка с газонами, окруженная подстриженными акациями. Дорожки посыпаны песком. А в самом центре — большая клумба с желтой статуей богини весны Флоры. За домом большой парк, переходящий в лес.

— И это все? — спросил Ландик нарочито пренебрежительно и повернул коня.

— А ты думал увидеть египетские пирамиды?

— Нет, фараона.

— Скорее, его горничную.

— А она до сих пор с ним? — всерьез удивился он.

— Да! И царствует! Словно какая-нибудь королева… Разве не гнусно, — опять разговорилась Желка, — что он прогнал законную жену и живет со своей бывшей горничной? Правда, одновременно он пестует и другие розочки, потому что сердце его — большой цветник, — съязвила Желка. — Но эта дама все терпит, она держится за него как слепой за палку. Сама платит алименты на его незаконных детей, сама договаривается с обольщенными девушками и их родителями, опекунами и адвокатами. Дубец этими делами не занимается. Это ее ведомство. Он не женился на ней, чтоб сохранить свободу! А эта женщина играет в госпожу. Она ездит с ним на охоту, где бывают знатные господа — всякие там директора всевозможных банков, президенты разных акционерных обществ, судьи, члены правлений синдикатов, министры, сановники. На званых обедах она ведет себя как хозяйка, и все ухаживают за ней, отвешивают поклоны, целуют ручки. Торговцы и слуги величают ее «светлейшая пани», «пани президентша», «пани председательша». Для всех она «высокородие» или по крайней мере «милостивая»… Позор!..

Ландика удивило, что такая молодая девушка, как Желка, знает об алиментах, говорит о незаконном сожительстве и незаконных детях не краснея, не опуская глаз, не чувствуя неловкости. Он подумал: «А если рассказать ей, что и мне нравится кухарка и я провожал ее, давал книжки, купил босоножки, чуть не подрался из-за нее с мясником, нагрубил начальству, и за это меня, наверно, переведут в другое место, а возможно, закатят и выговор? Иллюзия нашей любви исчезла бы как дым».

Конь перешел на рысь. Лицо девушки опять прояснилось, уголки губ приподнялись. Она прижалась к Ландику, любуясь тем, как хорошо он держит вожжи и как покорно слушается жеребец его рук в белых перчатках. Она видела, как вздрагивает загорелая щека молодого человека в такт покачивающейся бричке. Желку наполнило ощущение какой-то светлой грусти. Она положила руку на его колено.

— Я никогда не вышла бы замуж за этого человека, — сказала она, как бы размышляя вслух.

— Стоит ему только сделать предложение!..

— А знаешь, он собирался. В прошлом году ездил к тетушке, ухаживал за мной.

— Думаешь, он хотел взять тебя в жены?

— Грубиян!

Желка сняла руку с колена Ландика и нахмурилась.

— Ты же сама говорила, — оправдывался Ландик, — что в его цветнике растут всякие розы.

— Я не намерена быть «второй» женой, — строго возразила Желка.

— А может, даже третьей, четвертой, десятой!..

— Я бы хотела всегда сиять и быть только первой — а тут я боялась бы тени первой жены, боялась бы, что сама стану тенью. Солнце ведь не стоит на месте, и на меня может упасть тень.

— Земля тоже вертится. Эта земля вертится! Эта! Недаром она женского рода. Женщины непостоянны.

Ландик хотел было сказать ей: «Повернись ко мне, я согрею тебя и буду освещать всегда». Но не сказал. Его охладило Желкино признание, что Дубец ухаживал за ней. «Это она специально предложила мне осмотреть усадьбу Дубца, — подумал Ландик. — Ей хотелось увидеть его самого. Вот женщины!»

— Жалко было бы тебя, — сказал он.

— Если б я вышла замуж?

— Нет. Рано или поздно ты выйдешь замуж. Таково твое призвание. Ты для этого создана. Жаль было бы, если бы ты вышла именно за этого развратника.

— Не жалей. Я и не подумаю.

Обняв Ландика, Желка прижалась к нему и ласково погладила его плечо. Глаза у нее стали мягче, добрее. Она приблизила к нему лицо и уже собиралась подставить губы, как вдруг за бричкой послышалось ржание коня. Девушка схватила Ландика за рукав и оглянулась.

— Дубец!

Ландик обернулся.

В вихре пыли, примерно шагах в пятнадцати от брички, несся верховой на сером коне. Конь, задрав голову и вытянув шею, шел галопом. Всадник, пригнувшись к гриве, коленями сжимал бока коня. Одной рукой он небрежно держал поводья, а другой — плетку, которой хлестал коня по крупу.