Демократы

— Не расстраивайтесь. Я каждое утро умываюсь дважды: раз дома, а второй — здесь. Если б я еще плакал, это было бы третьим умыванием. Не плачьте. Пан президент — добрый человек, он делает все, что может, но и он не всесилен, хотя ему дана большая власть. Прага сильнее его.

Некоторые чиновники к кличке «Осушатко» прибавляли «генеральный секретарь», так как только Тобиаш мог сказать, придет ли пан президент в управление, куда он ушел и когда возвратится, кто у него на приеме, и через сколько часов примерно подойдет твоя очередь, можно ли еще подремать в кресле или уже нет времени, и нельзя ли с помощью любезного «генерального секретаря» (скажем, за каких-нибудь две кроны, максимум за пять) попасть к президенту немного скорее.

Тобиаш остановил Грнчарика:

— Там пан председатель верховного суда.

— Но пан президент вызвал меня по телефону.

Показывая на ожидающих чиновников, Тобиаш возразил:

— Он и этих панов вызвал.

— Ну, тут насидишься, пока председатель суда расскажет все новые анекдоты!

Грнчарик поискал глазами свободный стул, но все стулья были заняты. Расхаживая взад и вперед по длинному коридору, он разглядывал фотографии на стенах. Высокие Татры, ратуша в Левоче, кошицкий кафедральный собор, Деменовская пещера, Любохня. Тут же — таблички в черных рамках с именами советников, главных советников, вице-президентов, главных комиссаров и комиссаров… Заяц… Грдличка… Неедлый… Доктор Зимак… Доктор Кияк… Краткий… Кертвийеши… Шкврнитый… Доктор Альтман…

Тут Грнчарик остановился. Альтман, его земляк, был личным секретарем президента и arbiter elegantiarum[12], то бишь законодатель мод. Он не знал и половины того, что было известно Осушатко. Да и не мог знать, ибо обычно подготовлял тексты писем, направляемых министрам, секретарям министров, депутатам, сенаторам, членам краевого управления, членам краевого представительства и другим большим и меньшим начальникам, которые интересовались какими-нибудь делами и людьми, просили за кого-нибудь, торопили с решением каких-либо дел, жаловались. Он поздравлял, выражал соболезнование, благодарил за всевозможные приглашения, извещал о согласии президента присутствовать там-то и там-то, извинялся за то, что пан президент не может присутствовать там-то и там-то ввиду срочных и неотложных дел, что он весьма сожалеет, но, хотя он бы с огромной радостью приехал, это абсолютно невозможно, и поэтому вместо себя он посылает того или иного вице-президента, правительственного советника или советника. Альтман иногда — правда, весьма редко — рассылал приглашения на обеды, чаи и ужины, которые давал президент, зовя на них «верхушку» учреждений, а также других крупных деятелей. Он составлял меню и распределял места за столом согласно занимаемому положению. Труднее всего ему приходилось в период от рождества до Нового года, когда он должен был принимать по меньшей мере триста поздравлений и отвечать на них, особенно на Новый год — тогда полагалось закупать для визитеров и поздравляющих «Кюрасао Трипльсек» и «Шартрез», коньяк и хотя бы пять бутылок шампанского. Тяжело было и 28 октября:{60} ему приходилось устраивать холодный завтрак с бутербродами, сладостями и спиртными напитками — не очень крепкими и в умеренном количестве. На этих завтраках пили корректно, сдержанно, как на дипломатических консульских приемах, изредка чокаясь после официального чехословацко-французского тоста.

В процессе разглядывания картинок и табличек Грнчарик, оправившись от первого испуга, слегка успокоился и решил заглянуть к Альтману. Тот гораздо более приятный человек, чем Масный. Масный во всем ему противоречил, а Альтман не станет возражать хотя бы из одной учтивости. Альтман, даже расходясь с собеседником во мнении, так убедительно и изящно высказывает свои взгляды, что ты сам примешь его точку зрения и не заметишь, как согласишься с мнением пана секретаря, — так умеет он привлечь на свою сторону. Недаром он arbiter elegantiarum.

Грнчарик постучал и, услышав громкое «войдите», вошел, но сразу же остановился: в комнате Альтмана на кожаном диване и в креслах сидело четверо посетителей.

— Пардон! — сказал Грнчарик и вышел, прикрыв дверь.

Секретарь вышел за ним в коридор.

— Ты ко мне? — спросил он.

— Да, хотел только взглянуть на тебя… Что это за люди?

— Депутация из голодающего района. Начальник из Грона, священник, нотар и староста. Округ получает мало карточек{61}. Они просят, чтоб пан президент нажал на министра социального обеспечения.

— Ну, извини, что я тебя побеспокоил.

— Какое беспокойство? Я рад. Зайди.

— В другой раз.