Демократы

«Много жупанов повидал я во времена оные, — размышлял Грнчарик. — Так они не позволили бы даже положить на свой стол обычные бумаги. А когда надо было подписать много бумаг, гусар раскладывал их на полу, и светлейший пан жупан знай вышагивал по ним, оставляя отпечаток своего высокого имени, вырезанного на резиновых каблуках. Случалось, это делал гусар, переобувшись в сапоги жупана… А нашего президента так переполошил ничтожный сквозняк, что он сам ползает на четвереньках и собирает бумаги… В общем-то это естественно… но возвышенный, гордый человек не опустился бы так сразу на землю… Он бы подождал, пока закроют дверь, а потом приказал бы: «Ты, главный советник, закрой окна», велел бы мне позвонить Осушатко и тот бы собрал бумаги… А так, конечно, у него никогда не будет времени… — продолжал размышлять Грнчарик. — А как оно дорого! Сколько людей ожидают в коридоре — делегации всякие и чиновники. Сюда ходят, как на богомолье в Шаштин. Каждому хочется получить пирог с маком, что ж удивляться, что многим достаются только горькие карпатские пилюльки!{63} Да и кто бы такое осилил. Тут ведь не только депутации и просители-одиночки, не только длительные совещания, на которых он вечно председательствует, но и комиссии, комитеты, представительства. Бесконечные выставки, вечера, съезды, спортивные состязания и встречи, скачки. И везде приходится произносить речи. На каждом торжественном собрании, банкете, манифестации, спектакле. Чуть ли не через день встречать министров из Праги, знаменитых иностранцев, дипломатов и других важных гостей. То и дело надо переодеваться — то в смокинг, то во фрак. А если, надевая крахмальную сорочку, он возится с запонками и злится, как я… благодарю покорно!.. Я человек довольно кроткий, но и то при одевании мне должны помогать и жена и дочери. Иначе некого ругать и я могу лопнуть от злости. Ну, если у человека такой характер, как у нашего президента, — непосредственный, деятельный, темпераментный… Не хотел бы я присутствовать при его одевании!»

Грнчарик так живо вообразил себе эту сцену, что даже прикрыл лицо ладонью и поднял локоть, как бы защищаясь от удара, хотя президент, старательно собиравший бумаги, и не думал о нем в эту минуту.

«Он все хочет сам видеть, знать и сделать, — рассуждал про себя главный советник, краем глаза наблюдая за своим шефом. — Это недостойно президента… Что, если бы за этим занятием его застал министр?»

— Оставьте, пан президент, я соберу, — сказал он вслух, — эта работа не для вас.

— А, подумаешь! Я и так никогда не занимаюсь гимнастикой.

«Вот то-то и оно, что ты все хочешь сделать сам, своими руками. — Грнчарик мысленно перешел со своим шефом на «ты». — Оттого у тебя и не хватает времени. Еще бы, каждая пустяковая бумажонка обязательно должна пройти через твои руки, чтобы ты сам отредактировал, сам исправил стиль и орфографические ошибки, ибо только то дело ты считаешь решенным правильно, которое ты сам просмотрел и в которое сам внес поправки. Ты бы с радостью и адреса надписывал, потому что только тот адрес верен, который написан твоей рукою… Ты бы и марки наклеивал сам, потому что только ты можешь наклеить аккуратно — не криво и не вверх ногами… Да и на почту ты бы с радостью ходил сам, ибо ни за личного секретаря Альтмана, ни за генерального секретаря Осушатко нельзя поручиться: а вдруг они не донесут письма до почты и бросят их в Дунай…»

От ползания у Грнчарика началось сердцебиение, закружилась голова. «Еще удар случится, — испугался главный советник. Мысли у него начали путаться. — Этот человек ревностно относится к своей работе, власти, к любому доброму делу, на которое он способен, к любому справедливому решению… Ему хотелось бы, чтобы все было связано только с его именем… А вдруг, не дай бог, что-нибудь произойдет без его участия… Он, верно, думает, что стоит ему отвернуться — и дом развалится, а дом этот — вся страна. Она и так находится на самом берегу Дуная. Боже сохрани, какой-нибудь вице-президент мог бы ее спасти, и заслугу припишут ему… Да, завистливый человек!.. Вот и сидят эти бедняги в коридоре, как попугаи в клетке, рассматривают иллюстрированные журналы или любуются «стремительными потоками широкого Дуная». Так уж повелось, когда голова работает — весь организм отдыхает. Так и ты, несчастный президент, трудишься, а помощи ждать неоткуда. Ты вынужден торопиться, словно туча, гонимая ветром, прибивать, подобно граду, дорожную пыль, гудеть, как буря, сверкать молнией и греметь громом…»

Бумаги наконец были собраны. Президент поднялся с пола, уселся, широко расставив ноги, в кресло около окна и стал разбирать их.

— Выкладывайте, что там у вас, — хмуро и неприветливо сказал он. — Если они еще раз откроют окна, я вышвырну всю эту банду. Мы потеряли почти десять минут.