Демон

Уоррен вытащил фонарик из кармана пальто, включил и прошел через мирно спящий дом в подвал. Зажег там свет, взял с верстака молоток и сунул в карман, а бумажный мешок оставил среди инструментов. Приблизился к топке, открыл почерневшую от жара дверцу и несколько мгновений смотрел на тлеющие угли. Слева от топки стоял картонный ящик. В ящике на тряпках лежали маленькая собачка и трое новорожденных щенков. Собачку звали Ниока, по имени героини «Злоключений Ниоки» — Уоррену очень нравился этот киносериал. Эту коричневую с белым дворняжку он взял щенком и сам вырастил, она только что родила.

Уоррен взял собачку на руки и поцеловал в холодный нос. Потом бросил ее в топку и быстро захлопнул дверцу — сразу же он зажал уши, так как животное отчаянно визжало и царапало изнутри. Появился запах, жуткий запах, будто горела резина и гамбургер, а потом визги и царапанье прекратились.

Быстрее, не тяни, сказал себе Уоррен. Он снова открыл дверцу топки, внутрь не заглянул, не мог заглянуть, и быстро побросал туда троих щенят. Окончательно закрыв дверцу, он побежал. Сначала к верстаку, где схватил свой бумажный мешок, потом прочь из подвала, на свежий воздух, радуясь, очень радуясь этой свежести.

Он стоял в заднем дворе, дышал глубоко, чтобы освободить нос от жути. Тошнило сильно, однако же рвота не получилась, только волны горечи в глотке.

Последним взглядом он окинул двухэтажный, в белой штукатурке дом, где его родители спали на огромной кровати — кровать вырезал вручную сто с лишним лет назад его прадед, капитан-китобой. Обратно пути нет. Да он и не хотел обратно, потому что, о Господи, как же он ненавидел своих родителей, по-настоящему ненавидел, они ведь хотели встать между ним и самым лучшим другом, который у него когда-либо был. Но никакие старания родителей не могли удержать Уоррена от единственного человека, который ему нравился, единственного, которому он доверял. На прошлой неделе, когда они пытались физически помешать ему покинуть дом и встретиться с другом в Бостоне, Уоррен схватил кочергу и устроил разгром. Просто взбесился. А сейчас убегает со своим другом. Они всегда будут вместе и ничего его родители с этим не поделают.

Он вытащил молоток из кармана и пошел по промерзшей земле к собачьей конуре под кленом. Приподнял конуру и отставил в сторону. Открылась кучка сухих листьев и оловянная ванночка, до половины наполненная водой, уже начавшей подмерзать. Лапчатым концом молотка он осторожно разгреб листья, под ними лежала черепаха, голова и лапы спрятаны в панцирь. Один конец длинной бечевки был привязал к дереву, другой уходил в отверстие, просверленное в панцире черепахи — чтобы не сбежала.

Подняв молоток над головой, Уоррен с силой обрушил его на панцирь, потом еще и еще, бил лапчатым концом молотка, пока черепаха не превратилась в какую-то изломанную массу. Закончив, Уоррен еще с минуту оставался на корточках, шумно дыша через открытый рот, думая о том, что теперь он отрезал себя от родителей и жизни в Хартфорде, разрушил все, что ему принадлежало, ничто уже не соединяет его с этим домом и живущими в нем людьми.

Он выронил окровавленный молоток, подхватил бумажный мешок и выбежал из двора, отставив ворота открытыми. Друг сказал ему ничего не приносить, ни одежду, ни деньги. Путешествие, предупредил он, будет долгим, и чем меньше ему придется нести, тем лучше. А обо всех его потребностях позаботятся.

В бумажном мешке, однако же, лежала та единственная вещь, которую Уоррен просто не мог оставить. Подарок друга, которого ненавидели его родители. Чугунная механическая копилка «Санта Клаус», всего шесть дюймов в высоту — эта игрушка никогда ему не надоедала. Копилка была в виде толстого Санты с новогодним мешком, одна рука поднята над камином, который и есть копилка. Опускаешь монету в руку Санты, смотришь, как рука опускается и монета летит в камин. Полезная вещь, сказала его мать, учит бережливости. Тогда она еще не знала, кто подарил копилку ее сыну. Потом она смотрела на копилку с брезгливостью, и Уоррену пришлось спрятать подарок — вдруг выкинет.

Никто не видел, как он уходит. Дом его родителей, на окраине Хартфорда, стоял одиноко в центре пустыря вблизи Нук Фарм, писательской общины девятнадцатого века — сюда любили ездить туристы, потому что в этом месте были когда-то дома и Марка Твена, и Гарриет Бичер Стоу. Уоррен бежал на восток по грунтовой дороге, к машине, стоявшей в сотне ярдов под липами. У машины, голубого «Понтиака» работал вхолостую двигатель, выхлопные газы бледной струей устремлялись в ночь. Когда Уоррен приблизился, открылась задняя дверца. Он вскочил на подножку и нырнул головой на заднее сиденье. Задыхаясь, он обеими руками захлопнул за собой дверцу.