Демон

— Доедай скорее, любезный Друди, а то у меня навсегда испортится обоняние.

Кот опустил голову к посудинке для масла, которая обошлась Ковидаку в семьсот фунтов, он купил ее в лондонской антикварной лавке на Портобелло-роуд. Вероятно, репутация эксцентрика предшествовала Ковидаку, ибо когда он упомянул, что из этой штуки будет есть кот, продавец сказал лишь: «Как мило, ваша светлость», — и завернул блюдо без дальнейших слов. Что еще можно сказать человеку, который однажды купил частную коллекцию вещей, принадлежавших Гитлеру, за сто тысяч фунтов, и публично все сжег, которого арестовали однажды за нападение на исследовательский центр с луком и стрелами — он был яростным антививисекционистом, а исследования проводились на животных — который ездил на старом бельгийском мотоцикле, весь растрепанный, и которого боялись в парламенте из-за его резкого языка и пронзительного смеха.

Оливер Рональд Ковидак был энергичный интеллектуал, судьбою отнюдь не обделенный. Сын миллионера, он учился в Харроу, был президентом Оксфордского союза, окончил с отличием — философия и история Азии — затем прекрасно сдал экзамены на службу в аппарате правительства. Но даже работа в Уайтхолле нисколько его не изменила, он так и остался чудаком и оригиналом с непробиваемой кожей носорога. На приемах он прыгал в пруд полностью одетый, в свой офис мог явиться в ярко-желтой двубортной жилетке, однажды взял отпуск и нанялся рабочим на ферму — просто ради впечатлений.

При всем при том он был специалистом по Дальнему Востоку, говорил на японском, написал серию прекрасных статей, в которых анализировалось, как Япония строила свою империю в тридцатые годы. Он откровенно описывал ее территориальные притязания в Тихом океане — эту правду кое-кто в Уайтхолле слышать не желал, ибо Англия уже вступила в союз с Японией, чтобы уберечь свои азиатские колонии от русских. Ковидак во весь голос заявлял, что это близоруко и глупо, что японский дракон не менее жаден, чем русский медведь. Сожрав соседние земли, Япония и зубы не остановится почистить, прежде чем сожрет и английские колонии.

В 1941 году Ковидаку предложили работу в токийском посольстве, то есть возможность вникнуть в территориальные планы Японии на месте. Но он был влюблен и не хотел покидать Англию. Звали ее Кассандра Сара Лоэлия Битти. Красивая. Умная. Влекло его к ней неудержимо. А какое чувство юмора было у этой Касс… Она любила кошек, ей нравился фильм «Унесенные ветром», нравилось, когда Ковидак читает ей из Роберта Браунинга — за Ковидака она вышла, разорвав помолвку с сыном герцога. Интересно, что Касс вовсе не видела в Ковидаке эксцентрика, она видела в нем просто человека с вольной душой. «Поэтому я тебя и люблю», — сказала она однажды.

А поскольку он любил ее безумно, то так к не простил себя за то, что не вытащил Касс из Японии. Если бы только они были осторожнее и она не забеременела и не было выкидыша, из-за которого пришлось оставить ее в больнице. Если бы только…

Чувство вины мучило его постоянно, и он не оборвал свою жизнь, вероятно, лишь потому, что весь ушел в работу в Военном министерстве. Когда Япония сдалась, он воспользовался связями, чтобы его назначили следователем в Трибунал по военным преступлениям в Токио. Процессы шли на Борнео, Филиппинах, в Сингапуре, Гонконге, но именно токийский суд интересовал Ковидака и его нового друга Алена Кутэна, французского следователя по военным преступлениям. Бывший японский военнопленный в Индокитае, Кутэн потерял кисть руки — его пытала военная полиция — и заразился гепатитом, от которого впоследствии и умер.

Работая вместе, они повсюду искали свидетелей и ключевые документы. Собирали показания, выслеживали подозреваемых. Им даже удалось получить компромат на конгломераты вроде группы «Мудзин». Имелись доказательства, что «Мудзин» и другие поддерживали военное правительство и обогащались на этом, умащивали себе гнезда от оборонной промышленности и новых колоний. Любой школьник мог видеть, что без этих конгломератов военная машина очень быстро остановилась бы.

Поэтому, когда Союзники приказали расчленить конгломераты и продать их акции, Ковидак и Ален Кутэн пришли в восторг, уверенные, что это означает конец «Мудзин» и других дзайбацу. О, нет. «Мудзин» и бумажной скрепки не потерял, и благодарить за это можно было американцев.

К 1946 году Америка и Россия уже стали врагами. А в Азии коммунисты пытались захватить контроль над Китаем, Филиппинами и Малайей. В Америке разросся страх перед Красной Угрозой, и ей был нужен сильный тихоокеанский союзник в священной войне против безбожного марксизма. Так что дзайбацу нельзя трогать, сказали Соединенные Штаты. И репарации они платить не должны. Все прощено. Почему? Потому что дзайбацу необходимы в «холодной войне». Теперь Япония будет получать торговые кредиты и всю помощь, нужную для того, чтобы найти рынки сбыта взамен утерянных в Азии и на Тихом океане. Ковидака столь резкая перемена политики возмутила. Он ничего не мог понять.