Демон-Апостол

Из всех троих больше всех был возбужден Джуравиль. Он смотрел не столько вверх, сколько на Элбрайна, хотя ни один эльф в такой ясный вечер не смог бы остаться равнодушным к зрелищу усыпанного звездами неба. Джуравиля беспокоили грустный вид Элбрайна и его поза, свидетельствующая не о безмятежном состоянии духа, а о покорности судьбе.

Смотритель тоже заметил состояние Элбрайна.

— Она вернется, — сказал он. — Ты же знаешь, на сердце у нее только ты.

— Конечно, — Элбрайн усмехнулся, но тут же вздохнул.

— Ох уж эти мне женщины! — горестно посетовал кентавр. — Временами я радуюсь, что поблизости нет представительниц прекрасного пола моего рода.

— Звучит не слишком весело, — криво улыбнувшись, ответил Элбрайн и посмотрел на Джуравиля.

— Ах, хорошо все-таки быть кентавром! — Смотритель игриво подмигнул ему. — Тут полно диких кобыл. И никаких тебе вопросов и объяснений!

Элбрайн закрыл лицо руками и вздохнул, не желая продолжать разговор в том же духе, но не в силах избавиться от навеянной словами грубого кентавра картинки, возникшей перед его внутренним взором.

— Радуйся, что Дар жеребец, — заметил Джуравиль, и Полуночник снова испустил тяжкий вздох.

Смотритель только пуще расхохотался.

Потом, успокоившись, они молча отдыхали на холме, глядя в ночное небо. Спустя какое-то время кентавр достал волынку. Безыскусная мелодия, плывущая между деревьями, словно вечерний туман, лишь усиливала таинственное очарование ночи.

ГЛАВА 6 ОЖИДАНИЕ

Роджер Не-Запрешь ругал себя за глупость. Конечно, глупость, потому что он наверняка ошибается. И все же он упрямо шел по коридору к апартаментам отца Маркворта с метлой в руке, пытаясь напустить на себя унылый — может, слишком унылый? — вид, как будто ему поручено произвести где-то здесь поблизости уборку.

У двери отца-настоятеля он остановился, огляделся, даже немного помахал метлой.

— Целый час, — прошептал он, подбадривая себя.

Монахи собрались на вечерню, и сюда никто не должен был прийти по крайней мере в течение часа. Ночь за ночью Роджер очень внимательно изучал распорядок в аббатстве, прекрасно отдавая себе отчет в том, что одна-единственная ошибка может стоить ему жизни. Воспоминание об Элбрайне, Пони и герое кентавре, с которым он никогда не встречался, укрепило его решимость. Оглянувшись в последний раз, он подошел к двери и опустился на одно колено.

На то, чтобы открыть простой замок, у него ушло всего несколько секунд. Легкость, с которой оказалось возможным проникнуть в помещение самого могущественного в мире монаха церкви Абеля, заставила Роджера замереть на месте. Он испугался, что, возможно, тут установлена какая-нибудь магическая или механическая ловушка. Внимательно оглядел дверной косяк, но не обнаружил ничего. Еще раз посмотрел в оба конца коридора, глубоко вздохнул и напомнил себе, что магическую ловушку невозможно разглядеть.

Но зато он наверняка почувствует ее присутствие — по той боли, которую ощутит, если она сработает.

Упрямый юноша вошел в комнату и снова опустился на одно колено, чтобы запереть замок. Потом, прислонившись к двери и едва дыша, он огляделся по сторонам. Апартаменты Маркворта состояли из четырех комнат. Это было центральное помещение, что-то вроде приемной. Дверь в левой стене была закрыта, в отличие от той, которая находилась прямо напротив входа позади письменного стола; за ней можно было разглядеть другое помещение и угол постели. Третья дверь, справа, была широко распахнута, позволяя видеть четыре удобных кресла, стоящих на ковре перед очагом, в котором тлел огонь.

Роджер вошел в эту дверь и оказался в кабинете, но вскоре вернулся в приемную, не обнаружив ничего сколько-нибудь примечательного. Потом он обследовал спальню и там на ночном столике нашел дневник Маркворта. Читать много Роджеру не доводилось, хотя одна добрая женщина в Кертинелле, тетушка Келсо, научила его. Почерк Маркворта оказался очень разборчивым; Роджер понимал практически все — немалый подвиг для простого крестьянского паренька. Монахи умели читать и писать, как и большинство людей благородного звания, как воспитанный эльфами Полуночник, Пони и другие исключительные личности. Но хорошо, если двое из тридцати тех, кто называл себя подданными короля Дануба Брока Урсальского, знали хотя бы буквы.

По этим меркам Роджер He-Запрешь был чтец хоть куда. Но только вот беда — то и дело попадались незнакомые слова, а иногда ему не удавалось уловить логическую связь между предложениями. Быстро пролистав дневник, он не обнаружил в нем ничего ценного. В основном философские размышления вроде рассуждений о том, что церковь важнее простого народа, светской власти и даже короля. Эти слова заставили Роджера содрогнуться, вспомнив недавнее убийство одного из светских правителей, барона Бильдборо, человека, который сумел вникнуть в его обстоятельства и занял вместе с ним позицию против церкви.