Демон движения

Пожар внезапно словно угас, съежился, отступил; помпы наконец взяли над ним верх. Под брызгами воды, распыленной брандспойтами, в мешке спускали вниз последних жителей.

- 317 -

Небо уже серело, когда смертельно усталые, черные от дыма и копоти пожарные спустились по лестницам на улицу. Шествие их шатким шагом замыкал сержант Петр Шпонар...

Внезапно до него долетели какие-то возгласы. Из толпы, собравшейся под сожженным домом, неожиданно донеслось ужасное прозвище:

— Красная Магда! Красная Магда!

Он машинально бросился в толпу.

— Расступитесь! Расступитесь! Это ее отец!

До самых обугленных входных ворот дома образовались две длинные молчаливые шеренги людей.

Пожарный, словно пьяный, прошел сквозь этот строй под секущими бичами взглядов и безотчетно свернул налево, к какой-то маленькой каморке, чудом уцелевшей при пожаре. Здесь, в углу, на убогом половике, увидел в луже крови труп своей дочери; из жестоко расколотого черепа сочилась черная, уже наполовину застывшая кровь.

— Магдуся! Магдуся моя! — закричал он каким-то нечеловеческим голосом.

И, лишившись сознания, сполз вниз по стене.

БЕЛЫЙ ВЫРАК

Рассказ трубочиста

Юзефу Едличу посвящаю

Был я тогда еще молодым подмастерьем, вот как вы, милые ребята, и работа горела у меня в руках. Мастер Калина — упокой Господь его благородную душу — не раз говорил, что я стану первым мастером после него, и при всех называл меня гордостью нашего цеха. И в самом деле, ноги у меня были сильные, и я умел упираться в трубе локтями как мало кто другой.

На третий год службы я получил в помощь двух молодых трубочистов и стал инструктором своих младших коллег. А было нас вместе с мастером семеро: кроме меня, Калина держал двух других подмастерьев и трех мальчишек для подсобных работ.

Хорошо нам было вместе. Бывало, по праздникам и воскресеньям сойдется братия у мастера поболтать за пивом, или зимой за горячим чаем у камелька, песен напоемся, наплетем новостей досыта, так что и вечер неожиданно упадет, словно гиря, спущенная со щеткой в глубину печной трубы.

Калина — человек грамотный, умный, много на свете повидал, не один, как говорится, дымоход выгреб. Был немного философом, книги любил крепко, даже вроде бы

- 319 -

хотел издавать газетку для трубочистов. Однако в вопросах веры не мудрствовал — особенно же почитал святого Флориана, нашего патрона.

После мастера больше всего пришелся мне по сердцу младший подмастерье Юзик Бедронь, искренний как золото парень, которого я полюбил за доброе и простое, как у ребенка, сердце. Да только недолго довелось радоваться дружбе с ним!

Второй наш товарищ, Осмулка, был слегка меланхоличен, держался обычно в стороне и избегал развлечений; однако работником был заправским, в работе добросовестный и удивительно усердный. Калина весьма ценил его и тянул в люди, однако без видимого результата.

Зато Осмулка по вечерам охотно засиживался у мастера и с интересом прислушивался из темного угла к рассказам мастера, которым верил безоговорочно.

А никто не умел так рассказывать, как наш «старик». Словно из мешка, сыпал историями, одна интереснее другой; заканчивал одну, начинал другую, приплетал третью, и так без конца. И в каждой можно было заметить какую-то мысль, подспудно скрытую глубоко внизу, для отвода глаз плотно замаскированную словами сверху. Однако мы были тогда еще молодые и глупые и черпали из тех рассказов лишь то, что нас развлекало, мишуру для глаз. Разве что Осмулка все схватывал быстрее и вникал в суть «баек» мастера. Ибо тогда мы между собой втихую называли рассказы Калины «небылицами». Они были захватывающие, порой страшные, так что мурашки по коже бежали и волосы на голове вставали дыбом, однако, несмотря на все, оставались всего лишь сказками и небылицами. Но жизнь вскоре научила нас воспринимать их несколько иначе...

Однажды, где-то в середине лета, во время вечерней беседы мы не смогли досчитаться одного товарища: Осмулка не появился в своем темном углу за буфетом.

— Наверное, где-то у девушек запропастился, — шутил Бедронь, хоть и знал, что у товарища с женщинами не спорилось и с ними он был не слишком ловок.

- 320 -

— Э, не болтай лишнего, — ответил ему Калина. — Скажи лучше, что его меланхолия гнетет, так что он дома, как медведь в чаще леса сидит и лапу сосет.

Вечер прошел как-то печально и вяло, поскольку не было самого преданного из слушателей.

Наутро мы не на шутку встревожились, когда Осмулка не пришел на службу к десяти часам. В полной уверенности, что подмастерье заболел, мастер пошел его проведать. Однако дома он застал только его мать, старушку, весьма обеспокоенную отсутствием сына. Осмулка, как ушел вчера утром в город, так до сих пор домой и не вернулся

Калина решил заняться поисками самостоятельно.

— Осмулка — мрачный сумасброд, один бог ведает, что он там натворил. Может, прячется теперь где-то?