Демон искушения

Так и получилось! Юля Миронкина стучала до тех пор, пока у нее костяшки пальцев не покраснели. Не открыли!

— А вы дверь попробуйте толкнуть, — подсказал Невзоров, чье сомнение потихоньку начало трансформироваться в уверенность, что дело дрянь. — Вдруг да откроется.

Открылась, черт бы все побрал на свете! С противным таким скрежетом открылась, в духе всех просмотренных им за его сознательную жизнь боевиков и детективов.

Сейчас они войдут, подумал Невзоров, и обнаружат Вострикова либо со сломанной шеей, либо с огнестрелом, либо в петле. Последнее было, конечно, предпочтительнее. Можно было бы тогда на суицид списать. Ну, раскаялся человек, или отчаялся, или разлюбил, или его разлюбили…

Востриков не удавился и записки посмертной не оставил. Он умер как будто впопыхах. Будто на бегу, черт побери, он умер! Лежал посреди комнаты на вытертом до неузнаваемости орнамента ковре, полностью собранным к встрече — костюм в клетку, джинсы, майка, портфель в руке. И даже ноги его, обутые в ботинки, были вроде для очередного шага разбросаны. Для последнего в его нелепой жизни шага!

Уж каким был Востриков адвокатом, Невзорову так и не довелось узнать, и каким человеком он был — тоже, но что нелепостью от того даже после его смерти несло за версту, и спорить не стоило. Даже в позе его виделось что-то несуразное. Если ожидал нападения, то почему не пытался сопротивление оказать? Руками закрыться, к примеру, или побежать к выходу. Если не ожидал, то… То почему тогда вообще умер?!

В комнате чисто, никаких следов погрома, драки. Если был кто-то посторонний, он сам его и впустил, возможно, открыв дверь. Если посторонних не было, то надо было исхитриться, чтобы именно виском упасть на угол старинного дубового столика возле продавленного дивана. Шел, шел, споткнулся и бац виском об стол, и бац и умер, так и не дойдя до двери.

— Маразм! — прошептал Невзоров, бегло осмотрев комнату и велев Миронкиной ни к чему здесь не прикасаться. — Надо вызывать бригаду.

— К-какую бригаду? — икнула она, замерев в ужасе возле входа в комнату. — Бригаду «Скорой помощи»?

— Да нет, думаю «Скорая» ему теперь вряд ли поможет.

Невзоров достал телефон и быстро набрал дежурную часть. Коротко поведал, куда и зачем, огрызнулся, когда кто-то попытался поумничать и задать вопрос: а чего это он сам там делает? Закончив разговор, глянул на Юлю и предупредил:

— Теперь уже, Юля, без официальной части нам никак не обойтись. Востриков… Труп, всплывший там, где не надо… Видимо, придется мне вас допрашивать по полной программе уже.

— А это очень серьезно?

Нет, ну прямо как ребенок, честное слово! Зря не спросила: а это очень больно? Перепугана, конечно, насмерть. Даже подол легкой юбки ходуном ходит над вибрирующими коленками. Как бы в обморок не упала рядом с Востриковым. Возись тогда с ней!

— Кто же приложил тебя так, Александр? — пробормотал Невзоров задумчиво, присев перед трупом Вострикова на корточках. — И почему? И за что? Не хотел кто-то, чтобы ты на встречу пришел с госпожой Миронкиной? Или… Или боялся, что кинуть ты ее можешь со страховкой? Или… Или госпожа Миронкина тебя так приложила. — И пропустив ее истеричный вздох за своей спиной, он продолжил вслух рассуждать: — А что? Поссорились вы с ней, она тебя и толкнула. Ты возьми и умри. Она потом и на ступеньках добросовестно отстояла целый час под солнцем и адресок твой вспомнила, чтобы не завонял ты, стало быть. И чтобы полис не пропал. Кстати, а полис-то в портфельчике или где? Ладно, приедет криминалист, проверит, что там у тебя имеется.

Он выпрямился и осторожно, чтобы не особо сильно топтать, двинулся к выходу, где осиновым листом продолжала трястись Юля. Только теперь она еще и изо всех сил стремилась не расплакаться и смотрела на него, как на врага народа.

— А что вы на меня так смотрите, гражданка Миронкина?

— А что это вы меня называете то госпожой, то гражданкой? — пробормотала она с укоризной. — Вы бы уже определились, Олег.

— Определимся, будьте уверены, — скрипнул он зубами от злости, ну распирала жалость к ней, хоть умри, хотя жалеть прежде всего себя стоило. — Еще как определимся.

Следующие полтора часа Невзоров работал с бригадой, прибывшей на убийство. Носился по этажу в поисках понятых. Писал протоколы, подписывал, отвечал на вопросы даже. Миронкину пока никто не трогал по его просьбе. Сказал, что сам с ней будет разговаривать в отделении. Изнервничался, устал, оголодал так, что штаны вдруг начали соскакивать, и он то и дело поддергивал их руками, и злился от этого еще больше. А чего она на него так жалостливо смотрит, а?! Он не собака брошенная, чтобы его так жалеть. Он, между прочим, даже беляшей сегодня горячих отведать успел. И хотя время обеда давно уже миновало, и пора бы уже и об ужине подумать, он продержится.