Демон, который ошибался

— Возьми его правую руку в свою и осторожно пожми, покачивая ее при этом вверх и вниз. Слишком сильно не жми.

Я так и сделал, сказав:

— Рад с вами познакомиться, господин Унгах. Я не раб, а слуга по контракту.

— Повезло тебе! А я вот должен пыхтеть у мастера Багардо, пока, как говорится, смерть нас не разлучит.

— Ты же знаешь, что тебя кормят здесь так, как никогда бы ты не ел в джунглях Комилакха, — сказал Багардо.

— Что верно, то верно, хозяин, но еда — еще не все.

— Что же еще? Но мы не можем спорить весь день. — Багардо открыл дверцу клетки. — Полезай, — сказал он.

Дверь с лязгом закрылась. Я опустился на широкую деревянную скамью, стоявшую в конце клетки. Багардо устроился на кучерском месте рядом с Унгахом. Тот причмокнул и натянул поводья. Вагон двинулся и поехал на запад.

Дорога извивалась вниз по склону к долине реки Киамос, которая текла от Метуро через Ир к морю. Через час в поле нашего зрения возник Чемниз, раскинувшийся у самого устья. По стандартам Первой Реальности, это маленький город, но очень оживленный, так как является главным портом Ира. Я увидел возвышавшиеся над крышами домов корабельные мачты.

На окраине стоял палаточный лагерь, украшенный флагами с символами балагана Багардо. Когда вагон свернул в поле, я увидел, что возле палаток работают люди, складывая их по одной и погружая в вагоны. Другие прицепляли к этим вагонам лошадей. Отовсюду доносились шум и крики людей.

Моя клетка-вагон остановилась, и Багардо, подавшись вперед на своем сиденье, закричал:

— Ах вы, идиоты! Лентяи безмозглые! Мы сейчас уже должны были выезжать! Неужели вы не шевелитесь, если я не стою у вас над душой? Как, скажите, мы сможем добраться до Эвродиума к завтрашнему вечеру? Унгах, прекрати по-дурацки ухмыляться, обезьяна безмозглая! А ну-ка вниз и за работу! Выпусти Здима: нам нужна каждая пара рук.

Человекообразная обезьяна послушно опустилась и открыла клетку. Когда я выбрался из нее, кое-кто из труппы с подозрением посмотрел на меня. Впрочем, они привыкли к виду всяких экзотических существ, так что вскоре вернулись к работе.

Унгах занялся заворачиванием груды колышков в большой кусок брезента. Он протянул мне конец веревки и сказал:

— Держи. Когда я скажу «тащи», то тащи.

По его сигналу я потащил. Веревка порвалась, я упал на спину и сильно прищемил хвост. Унгах озадаченно смотрел на порванную веревку.

— Похоже, она крепкая, — сказал он. — Ты, должно быть, сильнее, чем я думал.

Он попытался связать разорванные концы и, сделав это, вернулся к прерванной работе, попросив меня действовать вполсилы. Но к тому времени, как мы увязали узел, главная палатка уже лежала на земле и люди убирали остатки оборудования. Я мог лишь удивляться тому, как быстро исчезла такая груда вещей. Багардо, сидевший теперь верхом на лошади, с трубой, висящей на веревке на его шее, взмахнул широкополой шляпой, привлекая внимание к себе:

— Поторапливайтесь со сбруей! Сиглар, подведи свою повозку к началу! Поставлю тебя первым, Унгах, посади Здима на место, и давайте в общую шеренгу...

— Залезай, — велел мне Унгах.

Когда я снова очутился в клетке, он подергал за веревки, и шторы, прикрепленные к крыше вагона, опустились по обеим сторонам, так что я оказался отрезанным от внешнего мира.

— Эй! — крикнул я. — Зачем ты меня закрываешь?

— Приказ, — отозвался Унгах, выравнивая края полотна. — Босс не позволяет чемнизянам смотреть задаром.

— Но я хочу обозревать окрестности!

— Полегче, господин Здим. Когда выберемся за город, я приподниму для тебя краешек.

Багардо громко присвистнул. С изрядным шумом, в котором смешались крики животных, возгласы людей, скрип колес, повозки двинулись в путь. Я совершенно ничего не видел, поэтому первый час провел в состоянии пищеварительного оцепенения, покачиваясь на деревянной скамье.

В конце концов я возвысил голос, напоминая Унгаху о его обещании. Приостановив лошадей, он отвязал передний нижний край покрывала, устроив для меня нечто вроде треугольного окна. Однако я не видел ничего, кроме полей фермеров. Иногда мелькали лесные посадки или Киамос. Дорога была окаймлена широкими полосами цветов, целыми зарослями алого, лазурного, пурпурного, белого и золотого.

Когда позволял изгиб дороги, я видел впереди и позади нас фрагменты каравана. Я насчитал семнадцать повозок, включая и нашу собственную. Багардо скакал вдоль кавалькады, наблюдая за тем, все ли в порядке.

Мы проехали по дороге, по которой я прибыл в Чемниз. Мы поднялись к плато, на котором стоял храм, поскольку долина Киамоса суживалась здесь к ущелью. Лошади медленно передвигались по крутому подъему, и люди шли рядом с ними, понукая их.

Когда мы достигли плато и миновали место, от которого уходила тропа к Храму Псаан, Дорога выровнялась, и лошади пошли быстрее. Мы не устремились к Иру, а повернули на другую дорогу, которая огибала столицу с юга. Как объяснил Унгах, цирк уже подоил Ир и вымя еще не успело наполниться.