Демон Максвелла

Он обрывает себя. Его взгляд останавливается на чем-то таком, что язык прилипает к нёбу. Его жена оборачивается, чтобы выяснить, что оборвало его филиппику. По берегу идет мороженщица в зеленом купальнике, едва прикрывающем причинное место, которое выпячивается так же вызывающе, как фруктовое мороженое на палочке. Посрамленный Автомобилист оставляет свое заявление незаконченным и вместо этого погружается в изучение обложки купленного Уолли у газетчика мексиканского «Тайм», где помещен портрет Клиффорда Ирвинга. Он читает, шевеля губами и заглядывая Уолли через плечо.

Его жена продолжает рассматривать юную красотку с тележкой мороженого, и вовсе не из соображений ревности, как наверняка предполагает Бетти Блюм, она взирает на нее с чувством приятного удивления, как смотрят на засушенный цветок, оказавшийся в школьном ежегоднике, – как он выглядел, когда был живым? и что с ним станет? И вдруг почувствовав, что вот-вот наткнется на ответ, она встает из-за стола, потеряв всякий интерес к устрицам, и направляется в сторону прибоя.

Автомобилист хмуро смотрит ей вслед. А когда он поворачивается к столу, Бетти Блюм одаривает его утешающим взглядом из-за соленого ободка стакана с Маргаритой, словно говоря: «Не бери в голову».

– «Тайм» – один из журналов, которому можно доверять, – заявляет Уолли Блюм, – потому что всегда знаешь, какую надо делать поправку на политические пристрастия журналистов.

Восстановивший присутствие духа Автомобилист бодро соглашается и возвращается к вопросу о разнице между Клиффордом Ирвингом и Говардом Хьюзом.

Потом все трое отправляются в ресторан, где заказывают омаров, и до десяти вечера ковыряются в их панцирях. Наконец Автомобилист зевает, так как настает время его отхода ко сну, и, подмигивая, просит всех его извинить, намекая этим на то, что не позволит какой-то климактерической суке помешать его ночному покою. Невзирая на протесты Уолли, он достает из бумажника две купюры по сто песо и кладет их рядом со своей тарелкой. Когда Бетти предлагает купить еще бутылку и распить ее у него на балконе, он галантно объясняет, что в других обстоятельствах был бы счастлив это сделать, но завтра из Штатов прибывает его новая коробка передач, а он любит ковать железо, пока горячо. Как-нибудь в другой раз. Он пожимает руку Бетти, разворачивается и, стараясь ровно держаться на ногах, начинает подниматься по лестнице.

Мрак Пуэрто-Санкто

И вот все начинается снова – вой, возня, шум и гвалт – опять эти собаки – предрассветный лай, который слышится в горах на юге и захватывает весь город как раз в тот момент, когда уже кажется, что сукины дети угомонились и теперь можно немного поспать.

Чиф начинает поскуливать. Автомобилист зарывается под подушку, проклиная ночь, собак, этот город и свою безумную жену, которой и пришла в голову мысль сюда приехать – черт бы ее побрал! Почему он оказался здесь – вопрошает он у мрака – а не в Йозмите, Мэриленде или даже на Шекспировском фестивале в Эшленде? Почему в этой неразберихе теней и колючек?

Справедливый вопрос. Я и сам когда-то задавал его себе. Это произошло в один прекрасный день, вскоре после того, как Бетси заявила, что мы расходимся окончательно, и мы все узнали, что отец неизлечим (конечно, Автомобилист напомнил мне его, не столько своей внешностью, сколько замашками, свойственными именно этому типу американцев, – прямой спиной, подмигиваниями, манерой обращения с механиками и техникой и многим другим). Врачи так часто предупреждали нас о назначенном сроке, а отец умудрялся настолько растягивать отпущенное ему время, что мы с Бадди втайне были уверены – нашего упрямого техасского отца может сломить только возраст. Руки и ноги у него истончились, голова болталась на макаронине шеи, но мы продолжали надеяться, что в последний момент из-за горизонта придет какое-нибудь спасение.

И папа тоже рассчитывал.

– Думаю, скоро они откажутся от всех этих исследований. Только посмотрите, какая мускулатура… – он задирает штанину и криво улыбается, глядя на подергивающуюся и трясущуюся плоть, – …мышцы перекатываются, как крысы по палубе текущей шаланды.

Да-да, соглашались мы. А потом как-то в сентябре мы отправились на козье пастбище, чтобы пристрелять винтовки и обсудить, куда бы нам двинуть осенью на охоту. И тут папа опускает ружье и говорит:

– Этот чертов приклад трясется, как собака во время поноса. Давайте прокатимся куда-нибудь в другое место…

…и все поняли, что наша поездка станет последней. Мы с братом начали обсуждать это тем же вечером. Я знал, куда хочу. Бадди сомневался, но решил, что старшему брату виднее. И на следующий день мы сообщили о нашем плане папе, когда тот готовил на заднем дворе барбекю.

– Я не прочь прокатиться на юг. Но почему именно это Пуэрто-Санкто? Что там такого особенного?

– Дев утверждает, что там что-то есть такое, – ответил Бадди.

– Он просто хочет показать нам, где прятался в течение полугода, – заметил отец. – Это уже само по себе является достопримечательностью.