Демон Монсегюра

– Два золотых флорина. У меня нет таких денег, – граф прослезился.

Огюст подумал: «По всему и так видно, что старик живёт впроголодь. Прислуга разбежалась, остался один, и тот – в старой ливрее, наверное, ему просто некуда идти…»

Шевалье забыл о цели своего визита, проблемы старого графа захватили его. Недолго думая, Огюст вытащил кошелёк, где лежали ещё десять золотых флоринов, три из которых придётся отдать капитану Финбоу, а остальные сейчас были просто не нужны.

– Вот, ваше сиятельство, возьмите, здесь семь золотых флоринов, – Огюст достал деньги и высыпал их на стол. – Я, как родственник, не могу оставаться в стороне от ваших проблем и просто обязан помочь. Да и потом, я не хочу, чтобы в Бланшефоре хозяйничал барон-француз.

Граф растрогался и прослезился.

– Дорогой мой мальчик, ты всегда был добрым и славным, как Марго! Я уже настроился покинуть свой родовой замок и умереть в пещере в горах. Этих денег хватит на уплату долгов, да ещё и налогов надолго вперёд. Рене, приготовь нам в честь такого праздника курицу из тех, что остались.

– Ваше сиятельство, они же все дохлые – одна кожа да кости, стыдно угощать таким мясом молодого гостя!

– Что поделать, Рене, других ведь нет.

Пока Рене и граф решали хозяйственные вопросы, Огюст попросил дозволения пройтись по замку, вспомнить детство. Граф не возражал.

Картина, представшая взору, была удручающей: всё поросло пылью и грязью, в замке давно не убирались. Мебели в комнатах явно поубавилось, а некоторые были просто пусты. Видимо, она пошла на растопку камина зимой. Статуэтки Бафомета шевалье не нашёл ни на одном из комнатных каминов, в парадном зале её тоже не было. «Может, старик продал статуэтку или её вообще потеряли, подарили кому-нибудь? То, что Бафомет снился мне, ещё ничего не значит», – размышлял Огюст. Наконец, отчаявшись найти статуэтку, он вернулся в комнату графа.

– Да, постарел Бланшефор.

– Все стареют, мой мальчик, и люди, и замки.

– Скажите, ваше сиятельство, у вас на камине в зале стояла интересная статуэтка восточной работы, говорят, она принадлежала ещё нашему славному предку Раймонду IV.

– А да, была такая… Не помню, что с ней стало… – граф пошамкал, напрягая память. – Так я приказал её убрать – от греха подальше. Ценная вещь, а сейчас времена неспокойные.

– Так значит, она цела? – Огюст не поверил своим ушам.

– Цела, цела, мой мальчик… – граф опять пошамкал. – Должна быть на чердаке, но там разве найдёшь…

– Как же я забыл про чердак! – воскликнул шевалье. – В детстве я очень любил туда забираться. Там было так много интересного!

– Чего уж! Один хлам, лет пятьдесят не убирали.

Огюст тут же сорвался с места и, мигом пролетев по коридору, поднялся по винтовой лестнице на чердак. Дядюшка не преувеличивал – здесь не убиралось лет пятьдесят точно. С деревянных стропил спускались кружева пыли, всюду – куча хлама, вытертые до дыр ковры, старые прохудившиеся кастрюли, лошадиная упряжь, изуродованные временем башмаки. Огюст никогда не видел такой свалки.

В самом дальнем углу, под обрывками какой-то серой рваной рогожки, он заметил два сундука. Огюст сбросил с них рогожку, пыль не разлеталась, а, слежавшись от времени, отвалилась лохматыми кусками. Он открыл ближайший сундук, сверху лежали книги французских, греческих и итальянских авторов. По всей видимости, граф Луи читал их в молодости. В этом сундуке были только книги. Какое разочарование!

Огюст открыл второй и машинально схватил книгу. «О! Да, это дневник графа Раймонда IV о Первом крестовом походе! Какое плачевное состояние! Обложка отвалилась, пергамент замусолен до дыр. Кто-то читал его слишком часто, возможно граф», – размышлял про себя шевалье. Он разбирал дальше, попадались всё больше фолианты на латыни.

И вдруг в руки попался холщёвый свёрток, Огюст и развернул его и обомлел: «Неужели?! Бафомет!!! Глазам не верю!!!» Статуэтка была в полном порядке, на руке божка болтался какой-то свиток. Огюст развернул пергамент и прочитал заклинание.

Невольно шевалье объял ужас:

– Наполнять чашу статуэтки кровью! О, Господи… Ладно, разберусь позже, как с ней обращаться. Главное – я нашёл Бафомета! И могу возвращаться…

Он тщательно завернул статуэтку в холстину и убрал в сундук, решив, что заберёт позже, когда отправится в обратный путь. Огюст поспешил к графу Луи на званый обед, приготовленный из тех тощих птиц, которых он видел, въезжая в замок. Курица, как и предупреждал Рене, была жёсткой и костлявой. Но Огюст проголодался и с удовольствием сгрыз всю порцию, любезно сервированную Рене. После обеда старый граф и племянник долго предавались воспоминаниям. Огюсту не хотелось обижать старика, и он вежливо выслушал излияния дядюшки, как и подобает воспитанному племяннику.