Демон отверженный

Я с облегчением пристроилась за Миниасом, и у него плечи напряглись. В машине он был на удивление тих, и у меня мурашки ползли по коже, когда он сидел за мной, прямой, словно аршин проглотил, а мама повернулась боком, чтобы на него смотреть. Этот осмотр она замаскировала попыткой втянуть его в разговор. Я в это время позвонила Айви и наговорила на автоответчик сообщение, попросив ее сбегать через улицу и предупредить Кери, что Ал снова на свободе. У бывшей фамилиарши демона телефона не было, и это иногда очень раздражало.

Я надеялась, что мать щебечет сознательно, чтобы снять напряжение, а не по своей привычке несет все, что на ум приходит. Они с Миниасом уже были на «ты» — просто супер, как на мой вкус. Впрочем, если б он хотел создать проблемы, он бы десять раз успел по дороге сюда от лавки амулетов. Но он тянул время, а я дергалась, как жук на булавке.

Мама с Дженксом вышли из очереди поглазеть на витрину с выпечкой, и когда троица стоявших впереди вервольфов сделала заказ и отошла в сторону, Миниас шагнул вперед, с ленивым удовольствием разглядывая висевшее перед ним меню. Позади нас нетерпеливо запыхтел мужчина в деловом костюме — Миниас обернулся к нему, глянул из-под темных очков. Мужчина побледнел и отступил на шаг.

Миниас отвернулся к стойке и улыбнулся продавцу:

— Латте гранде, двойной эспрессо, итальянский. Пена не обильная, корицы побольше. Сделайте на цельном молоке. Не двухпроцентное и не пополам со сливками — цельное молоко. Подайте в фарфоровой чашке.

— Сделаем! — с энтузиазмом отозвался парнишка за стойкой. Голос его показался мне знакомым, и я подняла голову. — А для вас, мэм?

— Э-гм, — начала я, запинаясь, — мне, гм, кофе. Черный. Да, черный.

Миниас покосился на меня с удивлением, заметным даже через черные очки. Мальчик за стойкой захлопал глазами.

— А какой сорт? — спросил он.

— Безразлично. — Я неловко переступила с ноги на ногу. — Мам, тебе что?

Мама с Дженксом на плече радостно пробилась к стойке:

— Мне эспрессо по-турецки и кусочек вот этого чизкейка — если с кем-нибудь пополам.

— Со мной! — пропел Дженкс так звонко, что мальчик за стойкой вздрогнул. Дженкс по-прежнему был при своей шпаге из скрепки для бумаг, и это меня немножко успокоило.

Мама посмотрела на меня, и когда я кивнула в знак согласия, просияла:

— Значит, вот этот чизкейк. И вилки на всех.

Она застенчиво глянула на Миниаса, и демон отступил так, что я его даже краем глаза почти не видела.

Мальчик, поглядывая на Дженкса, пробил заказ и объявил:

— Четырнадцать восемьдесят пять.

— Нас не трое, а четверо, — сказала я, стараясь не хмуриться, и Дженкс приземлился на стойку — руки в боки. Очень не люблю, когда Дженкса не видят в упор. А предложить ему поделиться, потому что он много не съест — это слишком снисходительно-высокомерно.

— Мне эспрессо, — гордо произнес он. — Черный. Но наш, не турецкий, потому что от этого турецкого дерьма у меня понос открывается на неделю.

— Не всем интересно, Дженкс, — буркнула я ему сквозь зубы, перебрасывая сумку вперед. — Слушай, ты не нашел бы нам столик? Где-нибудь в уголке, где народу поменьше?

— И чтобы за спиной у тебя стена. Ща будет, — ответил он.

В теплом и влажном климате кофейни ему явно стало лучше. Долгое охлаждение ниже сорока[1] погружает его в спячку, но хотя в Цинциннати такая температура по ночам уже теперь бывает частенько, пень, где живет Дженкс со своим многочисленным семейством, сохранит достаточно тепла где-то до середины ноября. Я с ужасом предвидела их переезд в церковь, где живем мы с Айви, но им нельзя впадать в спячку и рисковать, что Маталина, жена Дженкса, с ее хрупким здоровьем умрет от холода. Так что шарф я сейчас надела ради Дженкса, а не ради себя.

Сама тоже обрадовавшись теплу помещения, я расстегнула куртку, протянула мальчику двадцатку и бросила сдачу в банку для чаевых. А тому бизнесмену пришлось ждать, пока я писала на чеке «встреча с клиентом» и убирала его в сумку.

Обернувшись, я увидела, что моя мать и Миниас неловко переминаются перед столом, стоящим у стены. Дженкс сидел на люстре, и сыплющаяся с него пыльца поднималась в потоке горячего воздуха от лампы. Они ждали, чтобы первой села я, так что я прихватила салфеток и пошла к ним.

— Отличное место, Дженкс! — одобрила я, пробираясь мимо мамы к стулу у стены. Тут же мать села от меня слева, Миниас выбрал место справа, отодвинув стул на фут назад перед тем, как сесть. Он оказался почти в проходе — кажется, мы оба не хотели сидеть слишком близко друг к другу. Я воспользовалась возможностью снять куртку — и сама почувствовала, как оледенело у меня лицо, когда на запястье соскользнул браслет, когда-то подаренный Кистеном. Меня охватил почти панический приступ душевной боли, и я, не глядя ни на кого, сдвинула браслет обратно под рукав свитера.