Демон отверженный

Доктор Андерс пошевелилась, напоминая мне, что она слушает. Я с досадой подалась вперед, так что кожица на укусах натянулась. Сквозь медицинские запахи спирта и лейкопластыря пробивался аромат сосны и солнца. Глянув на Андерс, я спросила у Квена:

— А зачем я здесь?

Квен шире открыл глаза, повернулся ко мне, подавил импульс закашляться.

— Не «что ты сделал, что так вышло»? — спросил он.

Я пожала плечами:

— Это я уже спрашивала, и ты как с цепи сорвался. Так что я придумала другой вопрос.

Снова закрыв глаза, Квен старался просто дышать, медленно и трудно.

— Я уже тебе говорил, зачем я тебя просил приехать.

Это про чиновников, что ли?

— О'кей, — сказала я. Мне хотелось взять его за руку, чтобы дать ему сил, но такое было странное чувство — как бы он не подумал, что я его жалею. Тогда он из себя выйдет. — Расскажи тогда, что ты с собой сделал.

Он прерывисто вдохнул, задержал дыхание, а потом на выдохе ответил:

— То, что должен был сделать.

Молодец какой. Ну просто здорово.

— Значит, ты просто позвал держать меня за руку, пока ты умираешь? — спросила я с некоторым раздражением.

— Типа того.

Я посмотрела на его руку — без особого пока желания ее брать. Неуклюже пододвинулась ближе, кресло стукнулось, переползая на низкий деревянный помост.

— Разве что у тебя найдется хорошая музычка.

Черты его лица слегка разгладились.

— Ты Такату любишь? — спросил он.

— А что там не любить?

Стиснув зубы, я слушала, как дышит Квен. Мокрое дыхание, будто он тонет. Я в нервном возбуждении посмотрела на его руку, на тетрадь рядом с кроватью.

— Тебе почитать что-нибудь? — спросила я, желая все же понять, зачем я здесь. Не могу же я просто встать и уехать. Какого черта Квен мне такое устраивает?

Квен засмеялся было, тут же замолк, сделал три медленных вдоха, подождал, пока снова выровнялось дыхание.

— Нет. А ведь ты же уже видела как не спеша приходит смерть.

Из глубины памяти всплыла холодная больничная палата, тонкая бледная рука отца в моей руке. Он боролся за каждый глоток воздуха, только тело его не было так сильно, как его воля. Питер и его последний вздох, его тело, дрожащее у меня в объятиях, пока не сдалось и не освободило его душу. Подступили слезы, и прежнее горе помутило разум Я поняла, что так же было и с Кистеном, только я не помню. Будь оно все проклято до Поворота и обратно!

— Пару раз, — ответила я.

Его глаза встретили мой взгляд — невозможно было оторваться от их блеска.

— Я не стану извиняться за свой эгоизм.

— Меня это не беспокоит.

Я и правда хотела знать, зачем он позвал меня, если не хочет ничего говорить. Нет, вдруг пришла мысль, и я почувствовала, что всякое выражение исчезло с моего лица. Он не то чтобы не хочет ничего рассказать — он обещал Тренту этого не делать.

Собравшись, я подалась вперед на прохладной коже кресла. Квен сфокусировал глаза, будто понял, что я догадалась. Отчетливо ощущая спиной присутствие доктора Андерс, я одними губами спросила:

— В чем дело?

Но Квен только улыбнулся.

— Думаешь, значит, — почти выдохнул он. — Это хорошо. — Улыбка смягчила сведенные болью черты лица, придав им выражение почти отцовское. — Не могу. Я обещал моему Са'ану.

Я отодвинулась, поморщившись, ощутила спиной собственную сумку. Дурацкая мораль у этих эльфов. Убить ему ничего не стоит, а слово нарушить он не может.

— Я должна задать правильный вопрос?

Он покачал головой:

— Нет такого вопроса. Есть только то, что ты видишь.

Ой, мама. Фокусы эти у старых мудрецов — терпеть не могу.

Дыхание у Квена вдруг стало труднее, накладываясь на далекую музыку. У меня зачастил пульс, я посмотрела на больничную аппаратуру, молчащую и темную.

— Тебе бы сейчас полежать спокойно, — сказала я встревоженно. — Силы тратишь.

Квен застыл серой тенью на фоне серых простыней, весь сосредоточился на одном: чтобы легкие продолжали работать.

— Спасибо, что пришла, — сказал он слабым голосом. — Я вряд ли еще долго протяну, и я очень буду благодарен, если потом ты попробуешь поладить с Трентом. У него сейчас трудный… период.

— Не вопрос.

Я протянула руку, ощупала его лоб. Он был горячий, но протягивать ему чашку с соломинкой со стола я не стану без просьбы, чтобы не задеть его гордость. Оспины выступили на побледневшей коже. Я взяла антисептическую салфетку, которую молча протянула мне Андерс, и стала промокать ему лоб и шею, пока он не поморщился.

— Рэйчел, — сказал он, отводя мою руку, — раз ты здесь, я хочу попросить тебя об одной услуге.

— О какой? — спросила я и повернулась к двери, потому что вдруг стала громче музыка. Это вошел Трент. Доктор Андерс пошла на меня ябедничать, а дверь закрылась, и музыка стала тише, свет исчез.

У Квена дернулось веко — он знал, что пришел Трент. Очень осторожно сделав вдох, тихо, чтобы не закашляться, он сказал:

— Если я не выберусь, ты не сможешь занять мое место начальника службы безопасности?