Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19 (СИ)

Она отобрала десять человек из числа тех, кто меньше других страдал от похмелья, и повела их по разбитой дороге. Они прибыли в грязную деревушку уже во второй половине дня. На единственной площади было пусто и тихо. Здесь всегда днем было пусто и тихо: Джилл ни разу не видела в деревне ни одного ребенка, взрослые же обитатели Тинзона предпочитали в это время отсыпаться, а ночью веселиться и пьянствовать.

Внезапно внимание Джилл привлек донесшийся со стороны таверны крик.

— Нужно быть начеку! — голос был такой звучный, что даже с далекого расстояния и сквозь стены таверны она слышала каждое слово. — Мы сами помогаем силам зла! Ох, какая глупость — спокойно спать, когда надвигается тьма!

Солдаты во главе с Джилл вошли в таверну. Им сразу же бросился в глаза крупный, полноватый мужчина, стоящий на столе и отмахивающийся пустой кружкой от клиентов, явно вознамерившихся стащить этого человека с его «насеста». Джилл приказала солдатам осмотреть заведение, а сама подошла к хозяину таверны.

— Безумный монах, — объяснил он. — Он провел здесь почти всю ночь, потом ушел и вот недавно снова вернулся. И денег у него куры не клюют! Говорят, он продал бродячим торговцам какие-то драгоценности, и хотя они, ясное дело, его облапошили, у него полная сумка золота.

Джилл с любопытством перевела взгляд на монаха. На нем была грубая коричневая ряса, какие носят в церкви Абеля, правда, порядком потрепанная и изношенная, как будто он уже очень, очень давно находился в пути. Высокий, крепкого телосложения, с густой черной бородой и довольно полный, но Джилл почему-то показалось, что этот излишний вес, сосредоточенный главным образом в районе живота, появился у него недавно.

Однако больше всего Джилл поразило его лихорадочное возбуждение и еще глаза — блестящие, полные жизни; ей уже много лет не приходилось видеть ничего подобного.

— Набожность, достоинство, скромность! — воскликнул он и насмешливо фыркнул. — Ха, какие слова!

Джилл уже приходилось слышать этот девиз — аббат Добринион Калислас произнес его в роковой день ее свадьбы.

— Ха! — продолжал надрываться монах. — Как совмещаются набожность и разврат? Достоинство и безрассудство? А что там насчет скромности? Как уживаются с ней золотая резьба и драгоценности? Ах, эти драгоценности!

— Он все время «поет» одно и то же, — заметил хозяин таверны и крикнул солдатам. — Стащите его вниз!

Джилл вовсе не была уверена, что имеет смысл действовать столь прямолинейно и грубо. Упоминание о разврате вызвало недовольный ропот среди клиентов, и она опасалась, что применение физического насилия окончится общей свалкой. С другой стороны, не привыкшие к дисциплине солдаты могут и не послушаться ее; тем более что сам хозяин таверны попросил их вмешаться.

Она решила попытаться успокоить монаха, но остановилась, сделав всего пару шагов. Хозяин таверны добавил негромко, так что его могли слышать лишь те, кто находился неподалеку:

— Поосторожнее с ним. Он владеет магией.

— Проклятье… — пробормотала Джилл.

Как раз в этот момент двое солдат — один из них Гофлав — потянулись к монаху, намереваясь стащить его со стола.

— Ну что же, займемся строевой подготовкой! — жизнерадостно взревел могучий толстяк, ухватил Гофлава за руку, поднял его в воздух, выше своей головы, раскрутил и швырнул через всю комнату.

Третий солдат выхватил меч и подрубил ножку стола, и монах рухнул на пол, придавив второго солдата. Однако, демонстрируя удивительное для своей комплекции проворство, тут же вскочил на ноги, взревел во всю мощь своих очень даже немаленьких легких и бросился на стоящих рядом.

Сражение разгорелось не на шутку.

Джилл поразила казавшаяся безмерной сила монаха. Он сметал любого, кто оказывался у него на пути, и все время маниакально хохотал, даже тогда, когда получал серьезный удар.

— Готовьтесь к тому, что грядет! — громовым голосом повторял он снова и снова; и еще все время предостерегал о скором появлении какого-то не то демона, не то дактиля.

Заинтригованная, Джилл не сводила с него взгляда. Похоже, этот человек и вправду был не в своем уме, или, по крайней мере, такое складывалось впечатление. И все же Джилл, полтора года прослужившей в Береговой Охране, его слова о необходимости быть начеку не казались совсем бессмыслицей.

Солдаты окружили его со всех сторон, один из них выхватил меч, призывая монаха сдаться. Внезапно возникла ослепительная голубая вспышка, и всех солдат разметало по залу. Волосы их стали дыбом. Монах дико расхохотался.

И снова бросился в атаку. Подскочил к одной из женщин, обхватил ее за плечи и страстно закричал:

— Не ложись под них! — Джилл почудилось, что в этом призыве крылось нечто глубоко личное. — Умоляю тебя, не делай этого! Это грех, а своими грехами мы тоже помогаем вторжению, неужели не понятно? Своими грехами мы открываем демону путь!

Один из солдат прыгнул на монаха сзади, и тот был вынужден отпустить женщину. Впрочем, он решил эту проблему просто — взревел и движением могучих плеч стряхнул с себя нападающего.