Демон пучины

— Ну, какой же я мираж? — тем же ледяным голосом спросила она, притрагиваясь к щеке Конана. Он тут же вспомнил двух изуродованных пиратов, и лицо его непроизвольно дернулось.

На галеоне слышались истерические крики, но раньше, чем пираты подняли паруса, шлюпка, в которой сидели Конан с девушкой, сама, словно влекомая сильным течением, начала удаляться от корабля. Киммериец успел подумать о судьбе «Праведного пути», когда девушка принялась развязывать ему руки. Он поморщился, растирая затекшие кисти и, вполголоса ругаясь, принялся сам распутывать ноги. Ни разговаривать, ни расспрашивать о чем-то не хотелось. Когда Конан поднял голову, пиратский галеон почти скрылся за горизонтом. Море вокруг незаметно изменилось. Оно было как раньше, чистым и прозрачным, густо-синим в глубине. Далеко впереди, у самого горизонта спокойная гладь незаметно переходила в бледно-голубое небо. Темная стая каких-то рыб прошла под самым дном. Солнце немилосердно пекло и без того гудящую голову.

Конан с удовольствием бы искупался, но лодка быстро двигалась, а просить о чем-либо сидящую напротив совершенно не хотелось. На мгновение родилась безумная догадка, не сам ли Демон Од'О прикинулся девушкой, рука инстинктивно потянулась за кинжалом, но тут он вспомнил, что совершенно безоружен, кидаться же голыми руками в утлой лодке на повелителя воды было чистейшим безумием.

— Может, все-таки, объяснишь что-нибудь? — решился на вопрос киммериец, с ненавистью глядя на девушку. Несмотря на необычную и яркую красоту, она вызывала в нем только отвращение.

— Не думаю, что ты настолько глуп, чтобы не понять, куда мы направляемся, — нехотя ответила девушка, неприятно скривив рот. Она, несомненно, тоже не чувствовала симпатии к Конану. Почему-то это его задело.

— Тогда, может, ответишь, что от меня понадобилось вашему водяному царьку?

— Не смей так говорить об отце, — прошипела она. — Ты вместе со своим убогим королевством не стоишь и пучка водорослей со дна океана!

— Тогда к чему такая трогательная забота о моей персоне? — К Конану возвращалась его прежняя решительность, он не боялся этой горящей ненавистью красавицы, которая, к тому же, оказалась в близком родстве с Од'О. На языке вертелась подходящая по случаю гадость по поводу Демона и его детей, но киммериец решил придержать ее до лучших времен, ему совершенно не хотелось вступать в перебранку с девицей, пусть даже могущественной колдуньей. Он лишь бросил на нее презрительный взгляд, которым, обычно, с легкостью приводил в бешенство и ставил на место важных господ. И на этот раз подействовало великолепно. Ее лицо исказилось, красиво очерченные губы скривились, произнеся какие-то невнятные слова, видно, какое-то специальное морское ругательство. После этого вся она как-то изогнулась, вскинула руки и с нечеловеческой грацией выскользнула из лодки. Темный силуэт мелькнул в воде, и девушка пропала.

Конан почувствовал и облегчение, и раздражение. Спутником она была, прямо скажем, не самым приятным, но это было все же лучше, чем остаться одному в легкой шлюпке посреди открытого моря. Он огляделся по сторонам, вокруг до самого горизонта, еле различимого в дымке, была только вода. Стало прохладней, хотя солнце потускневшим шаром по-прежнему высоко стояло на небе. Какие-то неуловимые изменения стали происходить с морем. Оно стало совершенно прозрачным, лодка будто парила над песчаным дном, тишина, окружавшая Конана, не нарушаемая ни единым звуком, давила на уши, трудно было даже определить, движется ли лодка. От долгого однообразного плавания Конана потянуло в сон. Тяжелые веки закрывались сами собой, виски ломило, он несколько раз широко зевнул. Трудно сказать, сколько прошло времени, но когда, наконец, устав бороться с дремотой, киммериец решил немного освежиться, он с удивлением обнаружил, что воды за бортом нет.

«Я сплю», — подумал Конан, с силой ущипнув себя за руку. Ничего не изменилось. Лодка по-прежнему висела в каком-то полупрозрачном тумане. Где-то вверху, в светящемся размазанном пятне угадывалось солнце, но ни по сторонам, ни внизу что-либо различить было невозможно. Снова разгоревшаяся злость на выходки Демона океана, — а киммериец не сомневался, что это его рук дело, — моментально согнала сон. На всякий случай, он крепко взялся за борт, опасаясь, что такими уловками враг пытается усыпить его бдительность.