Демон театральности

Что в последнее время театры в России находятся в руках коммерсантов, в этом нетрудно убедиться из простого перечня наших вчерашних и сегодняшних антрепренеров, директоров театра, режиссеров и лиц, «субсидирующих» театральные предприятия. Считайте! — во главе Московского Художественного театра — купец К. С. Алексеев (Станиславский)[832], причем {263} лицами «субсидирующими» являются, по преимуществу, московские купцы (Морозов^{616} и др.), во главе Театра Незлобина — купец Незлобин^{617}, Театра Рейнеке — купец (мукомол) Рейнеке^{618}, театра «Эрмитаж» — купец Щукин^{619}, б<ывшего> Василеостровского театра, Соловцовского (в Киеве), потом Малых театров (Московского и А. С. Суворина) — купец Н. А. Попов^{620} (бывший владелец «Лоскутной гостиницы» в Москве), ex-режиссер того же театра А. С. Суворина — купец Н. Н. Арбатов^{621}, во главе бывшего Театра интермедии, «Лукоморья» и других — купец родом В. Э. Мейерхольд^{622}, театр «Фарс» (б<ывший> «Лин») принадлежит купцу Г. Г. Елисееву^{623} (виноторговцу), театр «Луна-Парк» — то же самое (купец Г. Г. Елисеев — его инициатор и даже бывший сверхдиректор), в Театре Пионтковской^{624} субсидировал «предприятие» купец Смирнов (владелец водочного завода), в Троицком театре миниатюр директорами купцы А. М. Фокин^{625} и Л. И. Жевержеев^{626}, в московском театре «Зон» и б<ывшем> петербургском театре «Зон» — коммерсант Зон^{627}, Московские оперные театры — детища купца Мамонтова^{628}, купца Солодовникова^{629} (Солодовниковский театр) и купца Зимина^{630} (Оперный театр Зимина), Петроградские театры Зоологического сада в руках купца Новикова, во главе «Палас-театра» стоит дирекция из купцов-буфетчиков и бывших официантов Мозгова, Кошкина, Пигалкина, Поликарпова и Харитонова, причем этой же дирекции принадлежит {264} (заарендован ею) Панаевский театр и Театр-варьете. Я не касаюсь всех, не касаюсь провинции, перечислив лишь первых пришедших мне в голову сценических деятелей.

Что среди этих купцов встречаются настоящие таланты (таланты артиста, вытесняющего начисто купца), люди, искренне любящие сценическое искусство, — таланты, достойные всяческого уважения, коим первый аз поклоняюсь, — об этом говорить не приходится, ибо где же, в чем, в какой области не бывает исключений! Но ведь «не купец» из купцов — редкость. Между тем то обстоятельство, что сейчас в театре «купец на купце», — это обстоятельство главенства купеческого сословия в русском театре не могло не сказаться на нем самым определенным образом[848]: купеческие вкусы, купеческий «расчет аль нерасчет», купеческое обвешиванье, купеческое «дешево да сердито», излюбленно купеческое «не обманешь — не продашь», купеческое «знай наших», «ндраву моему не препятствуй», «кутить так кутить», «душа нараспашку», «почем брали?» и т. д. и т. п. — все это привело театр к тому, что «случилось с ним то, что — выражаясь арабски-повествовательно — должно было случиться»[849].

Некогда Сын Божий изгнал торгующих из храма. И те, для кого театр тот же храм, всегда будут пред лицом Великого Примера божественно суровы к пришедшим «сколачивать деньгу» там, где надлежит любовно расточать себя без остатка.

«Торговцы в храме» развратили не только молящихся, не только его служителей, не только «малых сих», но и тех, кто взял на себя труд отчета о состоянии храма, — подвиг беспристрастного судьи о службе причта, о действенных деяниях в храме. — Купеческий театр развратил критику, приучив ее видеть театр неизменно подкупающим, если (увы!) не в одном, так в другом отношении[850].

{265} Мытари оказались желаннейшими посетителями храма — перед ними «услужливый» причт отворил двери настежь и запел «осанну»…

Я не буду вспоминать здесь всех возмутительных и грустно-забавных подробностей истории взаимоотношений театра и критики последнего времени в их последней формации: мой нос слишком страдает около помойной ямы.