Демон в моих глазах

Продавец в магазине хохотал так, что чуть не свалился со своего стула. Но он так и не объяснил мальчику, почему у него не было «седьмого пота», и Артуру пришлось, вместе с трехпенсовой монеткой – в те времена их называли «детенышами» – вернуться домой.

– Я так и думала, что он расхохочется, – сказала тетушка Грейси. – И надеюсь, что ты запомнишь этот урок. – Она погладила руку Артура через серую фланелевую рубашку. – Вот чем добывают «семь потов» – своими собственными руками. Их нельзя купить, а можно только заработать самому.

Артур не обиделся на тетушку, потому что понимал, что она хочет ему добра. Если бы у него был ребенок, он бы поступил точно так же. Детей надо учить, иногда жестоко, и эта наука наставила его на путь истинный. Была бы тетушка довольна, если бы увидела его, Артура, сейчас? Если бы она могла видеть, как он ухаживает за своей квартирой, следит за своим балансом в банке, как организована его жизнь, как он за почти двадцать лет не пропустил ни одного рабочего дня в «Грейнерс»? Наверное, да. А когда тетушка была жива, она почти никогда не бывала им довольна. Артур никогда не смог достичь тех высот совершенства, которые тетушка определила для него как необходимые для того, чтобы он мог отмыться от грязи своего рождения и происхождения.

Артур вздохнул. Надо было вымыть фарфор из Челси. Ведь и ребенку понятно, что смахивание пыли этой щеткой не сделает его действительно чище. Уставший, но настроенный выполнить все до конца, он поставил пастушку, джентльмена в фартуке, собак и маленькие корзинки с цветами на поднос и понес их в кухню.

Глава 3

Артур всегда хорошо спал. Обычно он засыпал через пять минут после того, как его голова касалась подушки, и редко когда просыпался до того, как в семь тридцать утра звонил будильник. Эта способность спать была, по-видимому, нужна ему для того, чтобы сбить с толку тех многочисленных невидимых психиатров, чьи слова он читал, но никогда не слышал, и которые, несомненно, отнеслись бы к нему крайне отрицательно. А ведь это было неправильно. Ни невротики, ни тем более истерики не отличаются хорошим сном. Артур прекрасно знал, что он был абсолютно нормальным человеком, у которого – как и у всех нормальных людей – была одна маленькая особенность, которую он мог прекрасно контролировать. В доме Джонсон всегда был последним, кто уходил на работу, и первым, кто возвращался домой. Это происходило потому, что все остальные жильцы работали дальше от дома, чем Артур. Джонатан Дин уходил первым. Он отправлялся в пять минут девятого, в то время, когда Артур еще принимал ванну.

В этот понедельник Дин захлопнул дверь в свою комнату с такой силой, что вода в ванной заплескалась, как чай в наклоненной чашке. Входная дверь была закрыта с таким же грохотом. Артур вытерся и, надев для приличия купальный халат, вымыл ванну, раковину и пол в ванной. Одевшись, отпер свою собственную дверь и оставил ее закрытой на щеколду.

Семейка Котовски выбежала из своей квартиры в тот момент, когда он заливал молоком хлопья. Как всегда, они ссорились.

– Послушай, я все уже понял, – услышал Артур слова Брайана Котовски. – Ты уже три раза сказала мне, что вечером тебя не будет дома.

– Я просто не хочу, чтобы вечером ты стал обзванивать моих подруг, разыскивая меня.

– Но в этом случае ты могла бы сказать мне, где ты будешь, Веста. Все же очень просто…

Они спускались по лестнице, продолжая свой спор, но ответа Весты Котовски Артур так и не смог разобрать. Входная дверь закрылась почти бесшумно, что означало, что ее закрыла Веста. Джонсон подошел к окну гостиной и посмотрел, как они садятся в свою машину, которая вечно, вне зависимости от погоды и времени суток, была припаркована прямо на улице перед домом. Артур почувствовал радость оттого, что сам никогда не решился на такое сумасшествие, как женитьба; более того, предпринял серьезные шаги, чтобы этого никогда не произошло. Возвращаясь на кухню, он услышал, как Ли-Ли Чан поднялась на лестничную площадку и подошла к телефону. Ли-Ли говорила на очень приличном английском, но манера ее речи походила на манеру говорящего попугая. У нее был высокий, отрывистый голос, и она постоянно хихикала, без всякой на то причины.

– Ты скоро меня заберешь? В восемь пятнадцать? – прохихикала она в трубку. – Ты просто прелесть, прелесть, прелесть. Ты хочешь знать, люблю ли я тебя? А я не знаю. Ну конечно, конечно, я тебя люблю. Я ведь люблю очень-очень многих. Ну, до встречи.

По дороге вниз по ступенькам Ли-Ли не переставала улыбаться. Артур фыркнул, но так, чтобы она его не услышала. Лондонский общественный транспорт на этой особе ничего не заработает, это уж точно. Эта девица никогда не потратила на автобус или метро и пенни, подумал Артур. Потом у него мелькнула мысль, а что же все эти мужики в ней находят? Но он не стал распространяться на данную тему – это было слишком противно.