Демон в моих глазах

В последний понедельник сентября Артур наконец прочитал в своей газете, что забастовка мусорщиков закончилась. Двумя днями позже, первого октября, он услышал громыхание крышек мусорных баков, звуки работающих механизмов и слишком (по его мнению) громкое переругивание рабочих, что говорило о том, что Тринити-роуд наконец-то очищают от мусора. Оказалось, что письмо в местную управу можно было бы и не писать. Хотя подобные письма заставляют их держаться в тонусе: ведь ответили они достаточно быстро. На коричневом конверте стоял штамп «Районная управа Кенборна», а адресовано оно было А. Джонсону, эсквайру, 2/142 Тринити-роуд, Лондон, W15 6HD. Артур положил письмо к себе в карман. Остальную почту – обувной каталог для Ли-Ли Чан и лавандовый конверт из Бристоля для Антони Джонсона – он разложил по обычным местам на столике в холле.

Кроме него самого, в доме больше никого не было. Из подслушанного вчера телефонного разговора Артур знал, что другой Джонсонсегодня уходит в колледж или куда-то там еще, и ему доставило особое удовольствие проводить его взглядом из окна в гостиной, направляющегося в девять ноль пять утра в сторону станции метро. Артуру было приятно осознавать, что этот жилец тоже иногда уходит из своей комнаты. Это было хоть каким-то началом.

Артур поднялся к себе наверх и вскрыл письмо одним из серебряных ножей для фруктов, принадлежавших когда-то тетушке Грейси.

«Районная управа Кенборна. Отдел социального обеспечения. Лондон». Что ж, он думал, что ответ ему пришлет санитарный инспектор или кто-нибудь в этом роде, но в наши дни никогда ничего не знаешь наверняка.

Уважаемый сэр, в ответ на Ваше письмо от 28 числа сего месяца, в котором Вы спрашиваете о наличие вакансий в детских центрах в нашем районе, сообщаем, что таковые центры находятся под управлением Департамента образования г. Лондона и не…

Артур понял наконец, что произошло, и был совершенно потрясен. Как же так могло произойти, что именно он из них двоих умудрился по ошибке вскрыть не свое письмо! Было бы гораздо проще, если бы это было чье-то другое письмо – ну, например, этой вечно хихикающей китаянки или пьяницы Дина. Понятно, что письмо необходимо вернуть. Артур был настолько потрясен произошедшим, что даже не смог сразу сочинить записку с извинениями. Кроме того, если он сейчас сядет ее писать, то опоздает на работу. Времени уже девять пятнадцать. Артур положил письмо вместе с конвертом в свой портфель и отправился в магазин.

Строительные рабочие разбирали остатки бывшей гостиной тетушки Грейси – всюду торчали обрывки коричневого линкруста [17], розового линолеума и остатки розового камина. На стене, выкрашенной охрой, остался невыцветший прямоугольник, отмечающий то место, где стоял буфет, в ящике которого он когда-то запер мышь. Его первое убийство. Тетушка Грейси умерла именно в этой комнате, и именно из этой комнаты он уходил убивать… Почему он думает обо всем этом именно сейчас? Артур почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Он отпер ворота и вошел в свой офис. Звуки отбойных молотков и рушащихся строительных конструкций тяжело отдавались у него в голове, однако к тому моменту, как в офисе появился Барри – а это произошло без четверти десять, – Артур уже был полностью погружен в сочинение извинительной записки на имя Антони Джонсона.

К счастью, в этот день в «Грейнерс» было не очень много почты, а все книги находились в идеальном порядке, поэтому Артур писал все новые и новые варианты, находя захватывающим сам процесс сочинения. Большинство из вариантов оказывалось в корзинке для мусора, но к часу дня он создал наконец окончательный вариант – это был почти идеальный образец писем такого рода, написанный от руки – печатать подобные письма было признаком дурного тона.