Демон внутри

Я нырнул в темноту и торопливо прошел сквозь неё до первого поворота. Старался шагать быстро, не давая себе опомниться. Обитатели тьмы, наверное, были в шоке от такой наглости. Я знал, что если замедлюсь и дам себе немного подумать, страх начнет расти и превратится в панику. Поэтому, просто не думая ни о чём, шел вдоль стены, слегка касаясь её рукой. Высоко поднимал ноги, чтобы не споткнуться. И не видел ничего. Темнота и страх окутали меня так сильно, что я перестал воспринимать окружающее как что-то реальное. Почти перестал боятся. Прошел в следующее помещение, перешагнул через трубы и добрался до тупика в торце дома. Здесь было вентиляционное окно, забитое железным листом. В листе пара дырочек, которые горели как звёзды, но были слишком малы, чтобы осветить помещение. В углу, где располагалось логово, что-то зашуршало. Трубы глухо стукнулись о бетон, как будто на них шагнул кто-то тяжелый. Явно не щенок. Может крупная собака. Я застыл и прислушался. Вокруг была атмосфера зловещего ожидания. У противоположной стены, на высоте двух метров от пола виднелось что-то светлое, чуть светлее всего остального. По форме походило на лицо. Оно смотрело на меня. Я пытался рассмотреть тело и вроде рассмотрел. В этот момент опять послышался шорох, светлое пятно сузилось — лицо повернулось. Я дёрнулся, задел ногой какую-то бутылку и перестал себя контролировать.

Бежал как сумасшедший, выставив вперед руки. Каким-то образом мне удалось добежать до выхода. Только обе ладони исцарапал в кровь о стены. Девчонкам сказал, что на меня напали собаки, которые защищали щенков. И в тот подвал я больше в одиночку не ходил.

Похоже ли то, что я видел в детстве, на существо в белой маске из моих снов. Может быть, с натяжкой. Скорее всего, пятно на стене получилось от рассеянного луча из маленькой дырочки в забитом вентиляционном окне. А топать и шуршать там могла собака.

Но я видел этот образ где-то ещё, может когда-то во сне. Не просто так я с детства побаивался мимов и всяких печальных клоунов с белым лицом. Только вспоминать старые сны, занятие бесполезное. Нормальный сон, как правило, размытый, мутный и плохо запоминается. А то, что я видел в этой больнице на сны вообще не похоже. Очень острые ощущения, много деталей и четкое запоминание. Как будто ещё одна реальность. И ладно бы приятная реальность, а то всё время пытаются убить или покалечить. Лучше уж полежать с бессонницей.

Под утро раздался уже привычный вопль, словно кого-то убивают. Затем вошла раздраженная медсестра. Я отодвинул одеяло, указал ей на левое бедро. Старался чередовать и не делать два укола подряд в одну ногу. Иногда, конечно, сбивался. Семь, восемь внутримышечных в день — не шутка.

Медсестра воткнула шприц, выдернула, приложила ватку. Всё ожидаемо больно. Я уже знал, какие медсёстры кололи больно, а какие нет. Хорошо хоть вены мои они не сильно трогали благодаря катетеру под ключицей. Все системы подключали через него.

— А кто там постоянно кричит? — Спросил я, глядя вслед уходящей медсестре.

— Больная женщина, — бросила она, не повернувшись.

Ну то, что больная, я и так знал. Кто ещё мог здесь лежать.

После завтрака мне подселили молодого, длинного, как шпала, парнишку по имени Петя. Светлые волосы и добрый нрав. Сюда он попал с переломом ребер после автомобильной аварии. Ехал по трассе мимо нашего города и врезался в грузовик.

Новый сосед был общительный, но не навязчивый. Помогал мне, если я что-то ронял, подавал вещи, до которых я не мог дотянуться. Гулял по коридору и быстро сошелся со всеми медсестрами. Ему было хорошо, болели только рёбра. И то, наверное, не болели. У меня среди многочисленных переломов также рёбра значились, но совершенно не тревожили.

До него был ветеран Чечни, у которого только голова, а у первого соседа только нога. Все были с нормальными человеческими травмами, которые в принципе не мешают радоваться жизни и уж точно не делят жизнь на до и после. Только я здесь лежал с одной рабочей рукой, которая могла дотянуться до верхней полки тумбочки, а до розетки уже не могла. Новый врач объяснил мне, что ходить в ближайшие четыре месяца нельзя. А дальше, как получится. Всё будет зависеть от того, как срастутся кости в ногах. Вот в правой руке срастаться особо нечему. Часть костей раскрошилась, часть вообще потерялась. Но руку удалось сохранить. Под кожей теперь металлическая пластина, фиксирующая локоть под углом 90 градусов. Если нервы срастутся, пальцы когда-нибудь заработают. Но в локте она так и останется в согнутом положении. Такой рукой ни выпить, ни закусить, ни затылок почесать.

Так я и лежал в больнице, размышляя о своей нелегкой судьбе. Была какая-то потаённая, глупая обида на обстоятельства. И даже на посторонних людей, которые ни в чём не виноваты.