Демон желания для девственницы

Он и другие парни из универа устроили гонки на ночной дороге недалеко от нашего корпуса. Я в тот вечер засиделась в библиотеке и возвращалась по той самой дороге, на повороте которой мотоцикл Кирилла попал колесами в песок, оставленный дорожными рабочими.

Это было страшно. Так страшно и быстро, что я даже не сразу поняла, почему стою и кричу, закрыв лицо руками.

Он пронесся мимо неоново-синей молнией в толпе из еще пятерых гонщиков на кислотно-ярких ямахах, затем я услышала звук, с которым шлифовальный круг соприкасается с металлом, увидела снопы искр, высекаемых из асфальта его завалившимся мотоциклом… И в следующий момент, когда я открыла глаза, передо мной была только синяя ямаха, намотанная на отбойник, от которой мало что осталось, и мужчина в кожаной мотоэкипировке со множеством нашивок, лежавший в неестественной позе недалеко от него.

В тот момент я еще не знала кто этот человек. Поняла только, что действовать нужно быстро, потому что те, с кем он соревновался, даже и не думали возвращаться. Наверно, они просто испугались… а может, я слишком хорошего мнения о людях, и на самом деле все они, называвшиеся когда-то его друзьями, просто оказались двуличными тварями.

Я вызвала скорую и сидела возле Кирилла, пока она не приехала. Завидя машины впереди, выходила на дорогу, раскинув руки, чтобы остановить водителей, потому что на повороте не было фонарей и кто-то невнимательный вполне мог повторно наехать на разбившегося мотоциклиста. Потом его, наконец, увезли, а я осталась одна на пустой дороге, совершенно оглушенная произошедшим.

Это была травма не только для него, но и для меня − увидеть такое. Дома я никому ничего не сказала, а утром как обычно пошла в универ. Там, на одной из перемен меня нашла Катя Кошкина, которую я знала только по фото на доске почета для лучших студентов. Она молча подошла ко мне и просто обняла на глазах у всех. Только в этот момент меня отпустило − мы расплакались и еще долго стояли так, не разжимая объятья. Еще не знавшие друг друга, но внезапно ставшие родными душами. И только после − друзьями.

У Кирилла все было плохо: перелом позвоночника, множественные ушибы. Из-за травмы мозга врачи не могли сказать точно придет ли он в себя. Они вообще ничего не могли сказать Кате и ее родителям, кроме «молитесь». Поверьте, это очень страшно, когда врачи говорят, что помочь может только молитва…

И они молились. Даже я, хотя совсем не верю, но в какой-то момент не смогла пройти мимо церкви и поставила свечку какому-то святому заступнику, на которого указала сердобольная бабушка, заметившая, как я потерянно брожу между иконами. Но, к сожалению, не помогло. Потом Кирилл начал дышать сам, и все на короткий миг поверили в чудо, но настоящего волшебства так и не случилось − он не пришел в себя, и вот уже три года как лежал в отдельной палате этого специального заведения, от названия которого буквально веет безнадежностью и тоской. Хоспис. Перевод Кирилла туда звучал, как приговор на пожизненное, но альтернативы не было. Катька и ее родители не могли обеспечить ему должный уход в их небольшой квартире, поэтому вынуждены были ежемесячно платить очень большую сумму денег. Да, такое «лечение» в нашей стране предоставляется и бесплатно, но, едва переступив порог палаты бесплатного отделения, Катя твердо решила, что скорее продаст обе почки, чем позволит брату провести остаток жизни в таких условиях.

Пусть ему и было в общем-то все равно, но я понимала Катьку. Я бы тоже не смогла ни одного из своих братьев оставить в таком месте. Даже Игоря, какой бы занозой в заднице он иногда не был.

Катя проведывала его почти каждую неделю. Я же, став близким другом семьи, тоже была внесена в список посетителей Кирилла и, не пропустив ни одного дня, ходила к нему с Катькой дважды в год. Тогда, когда я больше всего нужна была подруге: в день его рождения и в день страшной аварии.

Случайно или нет, но сегодня был один из тех важных для семьи Кошкиных дней. День, когда жизнь Кирилла из-за глупого стечения обстоятельств была разделена на «до и после».

Тихонько отворив дверь палаты, я, как и ожидала, увидела Катин силуэт у окна. Она стояла там, напряженно смотря в одну точку, и словно не заметила моего прихода.

− Почему не позвонила? Я думала, что ты позвонишь, и мы вместе вечером поедем. Знаешь, что у тебя отключено?

Катя не ответила. Только нервно поправила кофту на плече и будто бы всхлипнула.

Ну конечно, она опять плачет! Какая же я бессердечная…

− Прости… я как всегда ляпнула, не подумав. Ты конечно не обязана мне звонить, я просто хотела узнать все ли у тебя в порядке?

Но снова ответом мне была тишина. Она молчала так, словно была обижена на меня, и хоть я и не сделала ничего плохого, но чувство вины перед ней тихонько подгрызало меня где-то на краю сознания.

Илья… Айтварис − почему-то я знала, что все из-за него.

Подождав еще мгновение, сверля Катину спину взглядом, я смирилась с тем, что просто этот разговор нам не дастся и прошла в палату к кровати Кирилла.