Демониада

– Этот синеволосый тебя узурпировал, ты заметила?

Настя пожала плечами:

– Мне все равно.

– Ты не заболела? – Папа римский участливо наклонился к ней. – Обычно ты выглядишь немного оживленнее. А сейчас такое ощущение, что из нас двоих призрак – ты.

– Возможно, так и есть.

Настя прислонилась лбом к холодному стеклу иллюминатора. В конце концов, ничто не имеет значения. Если мир катится к чертям, если она умрет в любом случае, то вообще ничего не должно ее интересовать.

– Я вот подумал, а может, этот синеволосый – твой ангел-хранитель, а адская тварь – твой персональный демон-искуситель? Интересный у них дуэт может получиться. Я бы выбрал демона, ангел какой-то странный. На душевнобольного смахивает. Да и зачем тебе ангел-защитник, если демон готов пожертвовать собой ради тебя?

Настя усмехнулась. Как же! Готов он пожертвовать… единственное, чем он готов пожертвовать, – ею самой. Сам же сказал, что для этого ее готовит и пестует. Как же обидно, когда ты всего лишь игрушка в руках высших сил и ничего не решаешь сама! Тебя двигают по шахматной доске, словно пешку. А ты и рада поначалу, а потом уже не можешь выйти из игры.

Как же она ненавидела его сейчас! За все, что он сделал. За все, чего не пожелал сделать. Оставалось только глотать слезы, спрашивая себя еще и еще раз: зачем это все? И почему, ну почему именно она должна стать жертвой?

«Никогда не жертвуй богам. Боги равнодушны к жертвенному огню», – так сказала Лика. Но в том-то и проблема, что она не жертвует, а жертвуют ею. Она всего лишь блеющее и ничего не решающее животное, которому собираются перерезать глотку на алтаре.

Настя зажмурилась. Ярость черной тучей наполняла душу, но что может сделать человек против ангелов и демонов? Если они решили сыграть, остается только послушно двигаться по доске. Она же не может сбежать? Не может отказаться?

– Дитя, не плачь. – Рука призрака легла ей на плечо. Настя повернулась к нему и уткнулась в расшитую золотом сутану. Разрыдалась еще горше, пока Родриго Борджиа неуклюже гладил ее по голове.

Как же надо довести себя, когда единственный, кто тебя понимает, – это призрак.

– Я просто пешка. Просто пешка, – всхлипывала она.

– Любовь… старого проныру Борджиа не обманешь, ты плачешь из-за любви. Если ты была бы счастлива, ты хотела бы бороться, но ты несчастна, и потому глубина твоей боли и обиды нескончаема. Дитя, пойми, они не люди. Что ты надеешься получить от демона? Даже люди порой не умеют любить, чего же ждать от тех, кто устал сам от себя? Не мучайся. Сейчас в тебе говорят обида и боль. Но все преходяще, поверь мне.

– Тогда зачем это все? – Голова слегка кружилась, но казалось, только папа понимает ее.

– Все на самом деле бессмысленно, – пожал плечами призрак. – Вот скажи мне, какого черта я тут с вами делаю? Не знаю сам. Почему я призрак? Тоже неизвестно. Почему при всем моем неоспоримом очаровании и привлекательности ты продолжаешь смотреть на демона? Неясно.

Настя засмеялась сквозь слезы.

– Ничего не имеет смысла, Настя. Все просто случается. И в этом красота. Мы непредсказуемы. Ты непредсказуема. Мир непредсказуем.

– Я так не чувствую. Они все рассчитали заранее, а мы просто двигаемся и выполняем все…

– Не согласен. Ты же видишь, как он надеялся вырвать картину из лап Ноктурны? Стал бы он так беспокоиться, если бы знал точно заранее: картина достанется ей?

– Нет. – Настя вытерла слезы и внимательнее посмотрела на папу римского. – Что вы хотите этим сказать, ваше святейшество?

– Что даже демон на самом деле не знает, чем все закончится. Он только предполагает, что должно произойти. Но все зависит от момента выбора.

Настя чувствовала себя так, словно ее окатили холодной водой. Вот что пытался показать ей Михаил! Демон лишь предполагает, дает выбор, ждет решения. Но художник действительно МОГ выбрать другую судьбу! И не было бы Ноктурны, потому что не было бы портрета, такой вариант был возможен.

А значит… Если он думает, что она умрет, она может не умереть. Она может попытаться спастись. До самого последнего момента неизвестно, что случится на самом деле. Следовательно… пешка может уклониться от ненужного ей хода и выбрать более выгодный. Рано себя оплакивать. Этот мир стоит того, чтобы побороться за его спасение. И за свое тоже.

Как бы ни хотелось упасть лицом в подушку после душа, заснуть и хотя бы во сне забыть обо всем пережитом, Настя заставила себя наскоро перекусить, переоделась и отправилась в кафе Пепе. Она вошла в знакомый интерьер в шоколадных тонах, чувствуя себя виноватой. Но Пепе принял ее радостно, расцеловал в обе щеки, пустил за барную стойку.

– Как прошла поездка? – спросил он.

Настя говорила ему, что уезжает посмотреть Париж.

– Хорошо, но пришлось задержаться, прости. – Она снова извинилась.

– Ничего, Настя, дело молодое. Париж просто так не отпускает, романтика. – Пепе подмигнул ей.