– И ночью? – Зоран с удовольствием отпил пива. Его брови удивленно взметнулись, и он в несколько глотков опустошил кружку. – Никогда такого вкусного не пробовал!
– Местное, – с некоторой гордостью заявил Эгегей. – Дешевое, но вкусное! А вот насчет ночи… Ночью другая напасть. Заморозки! Вы, надеюсь, запаслись сопротивлением холоду? Трава джантака растет редко, придется периодически возвращаться в город, чтобы снимать дебаф.
По словам шамана, топы освоили узкую полоску края пустыни, километров пятьдесят, не шире. Глубже не совались, там температуры стояли еще экстремальнее как днем, так и ночью. Защитные зелья и мази уже не спасали, и это не говоря о мобах выше пятисотого уровня.
Допив, мы искупнулись в фонтане, а когда вылезли, я вдруг ощутил на себе чей-то внимательный взгляд. Покрутил головой, но никого не увидел.
– А там что, Эгегей? – спросил я, показывая на небольшое, но высокое здание на двенадцати колоннах, с двускатной позолоченной крышей.
– Храм Фортуны, – ухмыльнулся шаман. – Здесь, на фронтире, это самая почитаемая богиня. Даже к Нергалу ходит меньше народу. Это ты, Мерфи, удачно, ха-ха, обратил внимание, потому что вам обязательно надо туда заглянуть и получить благословение!
Не мешкая, мы направились к храму. Шаман объяснил, что делать: в храме требовалось возложить на алтарь пожертвование. Оно могло быть каким угодно: хоть внутренности животного, хоть золото, хоть экипировка. Богиня все принимала в дар и, исходя из стоимости пожертвования, одаривала благословением.
Отстояв очередь к алтарю, первым отправился шаман Эгегей. Трижды ограбленный и несколько раз погибший, он потерял почти все свои вещи, а потому ограничился горсткой серебрушек. Вторым пошел Зоран. Паладин выгреб кучу всяческого барахла, которое не успел донести до вендора, добавил какой-то меч и несколько золотых монет. Его окутало голубоватое сияние. Широко улыбаясь, Зоран отошел от алтаря, а проходя мимо, шепнул:
– Не скупись, оно того стоит!
Возле алтаря меня накрыло знакомым чувством пристального внимания высшей сущности. Я ощущал подобное незримое давление и раньше. Воспринималось оно по-разному: тяжелое и греющее от Бегемота, мимолетное и обжигающее возле храма Нергала в Тристаде, липкое и холодное – от Ядра Чумного мора. Сейчас же я чувствовал, будто меня с головы до ног обливают тысячи ручейков шампанского, охлаждая, пощипывая и щекоча кожу. В адской жаре Вермиллиона это было сродни глотку воды в пустыне.
Несколько секунд я постоял у алтаря, надеясь, что богиня заговорит со мной, как тогда, во время прорыва нежити. Но ничего не услышал, а позади из очереди раздались недовольные выкрики:
– Не тупи, лучник! Не заставляй очередь ждать!
Я потянулся за золотом, а потом вспомнил о тех двух легендарных шмотках, которыми заинтересовалась Триада. Интуиция подсказала, что чем-то из засвеченного можно пожертвовать – концы в воду, вряд ли эти вещи всплывут.
Народ завозмущался громче, и я засек движение – ко мне направлялся жрец богини. Пожертвовать
– Да всем плевать на твой хлам, нуб! Ускорься!
Через три секунды Фортуна приняла дар. Меня окутало насыщенным фиолетовым сиянием, после чего я под завистливые возгласы отошел от алтаря.
Я успел заметить, как жрец богини замер, а потом принялся неистово молиться. В то же время всплыли еще уведомления: