Демонические игры

Ясность! Прекрасное, но искаженное злобой лицо Дестини застыло, превратившись в маску.

Врубив Буйные кулаки, я вырвал руки из захватов Кэвилла и Гейзериха! И замолотил по этой маске! Удвоенный урон воздушной способности, превращавшей обычные удары в Кулаки-молоты, сокрушил очки жизни серебряного рейнджера в доли секунды, а я мстительно продолжал бить куда придется, ломая ей лук, круша нагрудный доспех и вминая шлем с открытым забралом в череп.

После шестого или седьмого удара я перестал по ней попадать – очередная атака окончательно оторвала ноги эльфийки от земли и отправила ее в полет. Я больше не дотягивался и переключился на Маркуса, чьи глаза распахнулись в изумлении. Орк только начал замах дубиной, когда затрясся от моих кулаков. Его латы не выдержали и смялись фольгой, ребра сломались, я снес ему скулу очередным Молотом, но… Не хватило чуть-чуть.

Громила выжил и, когда меня выбило из убыстрения, отскочил на безопасное расстояние. Я же рычал и рвался к нему, но меня успокоили Оглушением.

Маркус поднял руку и заорал:

– Не стрелять! Стоп! Ресните Дес!

Опомнившиеся игроки, уже готовящиеся растерзать меня, остановились. В толпе заунывно завыл шаман-целитель. Все смотрели на труп серебряного рейнджера из «Детей Кратоса», а потому не сразу заметили, как у меня под ногами вспыхнула пентаграмма.

Пентаграмма побега

Отправляет в случайное место в Окаянной бреши. Во время подготовки объект переноса неуязвим.

Выплевывая ругательства, Дестини вскочила и начала выпускать стрелу за стрелой. Чувствуя, как меня охватывает защитное пламя, я видел сквозь языки огня исказившееся лицо эльфийки и разбитую физиономию Маркуса, который кричал:

– Не дать ему уйти! Фокус на Скифе!

И перекрывая вопли и шум бесплодных атак, не способных пробить демоническую магию, над поляной разнесся торжествующий хохот выжившего Мейстера:

– Я сделал все, что мог, молодой человек! А жертвой пентаграммы станет… Дестини!

Он указал на серебряного рейнджера пальцем, та вспыхнула и мгновенно опала пеплом! Мейстер захохотал еще громче, казалось, им овладело безумие.

Маркус, заметив ювелира на дереве, указал на него. Я успел увидеть, как бездыханное тело маленького седого гнома, утыканное стрелами и копьями, треща змеящимися разрядами, валится с ветки.

А потом мир исчез, я нырнул в темноту, откуда слышались визгливый смех и хохот…

И оказался в тускло освещенной пещере, возликовал было, но, бросив взгляд на мини-карту, понял, что радовался рано: «Лабиринт Деспота, 531 этаж».

В темноте ворочался, пробуждаясь, демон, и от его поступи сотрясалась каменная твердь под ногами.

На мне все еще висели Оглушение, Хромой и Перегруз, да и Покровительство ленивца с Врагом Преисподней никуда не делись. Сейчас на то, что я переживу день, никто не поставил бы и тысячной доли феникса.

Глава 20. Лабиринт Деспота

Помимо топота кого-то огромного, я расслышал мерную пульсацию, будто гигантское сердце подземелья стучало, ему в такт вибрировали стены и пол. Тук-тук! Тук-тук! Стук был глубоким, гулким, как биение сердца под водой, когда пульсация отдается в ушах приливами крови, и, конечно же, ничего хорошего мне не обещал. Тем более что в Оглушении я не мог не то что сдвинуться, а даже поскрежетать зубами, так что появление самого захудалого моба сулило мне конец.

Наверное, впервые с момента последней встречи с Ядром Чумного мора я заскучал по Бессмертию. Как же было круто не смотреть на уровни врагов и цифры урона, а просто ломиться в бой, работая руками и время от времени вспыхивая Яростью!

Стоя в центре просторной пещеры, я ощутил запах гнили, но, принюхавшись, понял, что несет не мертвечиной, а смрадом тухлых яиц, серы и гари. В воздухе вместо пыли кружили крупинки сажи, едва заметное свечение исходило от мерцающих красным стен. Если бы не Ночное зрение, пришлось бы туго, но даже с этим умением слабо просматривалось лишь пространство вдоль стен, большая же часть пещеры была погружена во мглу.

В девять секунд до окончания Оглушения уместилось не меньше двух десятков сердцебиений. Поблизости мобов не было – и слава Спящим! – но тот, кто шел ко мне тяжелой поступью, сотрясавшей пол, явно был пострашнее. И Жуткий вой не используешь…

Голову пронзила мысль о том, что я не учел чего-то важного, и из-за моей ошибки произошло непоправимое! Бездна, Духовные оковы! Что мешало мне поставить их в центре поляны, не дав «дестерам» и «маркерам» шанса возродиться? Осознание рвало душу, терзало так, что хотелось зареветь, но срок стана закончился.

Я был все еще жив, и последнее, что стоило делать, – винить себя за ошибки. Пришло время действовать, а для начала – оглядеться и понять, куда попал и что мне угрожает.