Демонический экран

Кухня, где муж готовит новогодний пунш, залита "ярким светом газовой лампы"; в гостиной царит полумрак, потому что фитиль в газовой лампе убавлен, а в другой сцене молодая женщина при помощи листа бумаги приглушает свет лампы, чтобы он не мешал спящему в коляске ребенку. Дверь между жилой комнатой и кухней выполнена из дерева и матового стекла, так что во время конфликта двух женщин мы спрашиваем себя: "Не погас ли там свет? Пока горит…", а Лупу Пик показывает сквозь стекло силуэты спорящих. И когда приходит муж, чтобы их утихомирить, первым делом он выдвигает фитиль лампы: "чтобы опять было светло".

Относительно фасадов даны такие же подробные указания: фасад кондитерской "по-вечернему черен", а "внутри: тусклый теплый свет, видный с улицы через заиндевевшие окна". Фасад фешенебельного ресторана выглядит совершенно иначе: "Из высоких окон первого этажа: яркий свет. Т. е. ресторан заметен". Приближаясь, камера выхватывает вращающуюся дверь, "которая постоянно крутится и ярко освещена". Камера следует за движением двери. "В результате в кадре оказывается фойе. Освещено". В высоких зеркалах фойе "во всем блеске" отражаются элегантные мужчины и женщины — за стеклянной дверью угадывается зал, о котором мы снова читаем: "яркий свет и блеск".

И точно так же описывается улица, выполняющая, подобно символичной улице в одноименном фильме Карла Груне¹²¹ (1923), ту самую "метафизическую функцию", к которой неустанно стремились немецкие режиссеры. Указания Карла Майера можно было бы применить ко всем фильмам, где улица играет ведущую и к тому же трагическую роль.

"Появляется площадь. Повсюду тени! Множество бликов.

И движение! Автомобили! Трамваи! Экипажи! Повозки! Люди! Огни реклам! Автомобили. Всеобщий хаос. В котором сложно что-то различить".

Над площадью светится циферблат больших часов; они увеличиваются в размерах по мере приближения камеры и наконец за несколько минут до полуночи становятся "судьбоносно большими", "буквально разрывающими границы кадра", как подчеркивает Майер.

Часам с маятником в комнате повешенного отводится схожая "драматическая функция": маятник качается из стороны в сторону; наконец, рядом с неподвижным телом молоточек ударяет в гонг, отбивая последние двенадцать ударов этого года, и вблизи покойника часы словно обретают мистический пульс жизни.

Чем ближе полночь, тем ярче сияние ламп на улице и на площади: "На площади с треском разгорается фейерверк. Там, где видны силуэты людей в каретах… Гуляющие машут шляпами.

В окнах обоих домов загорается свет".

После самоубийства, когда уже пробило полночь, сила освещения ослабевает, что символично. На кладбище посреди пустоши еще колышется свет фонаря на ветру; затем мы видим бушующее море. Наконец и здесь постепенно наступает покой. Улица кажется далекой и едва различимой, суета на площади затихает, медленно гаснут фонари. Вращающаяся дверь неподвижна, в ресторане темно, и только из уходящих ввысь окон еще струится матовый свет. Стулья взгромождены на столы, ветер разносит остатки новогодней мишуры.

Потом на площади гаснут последние фонари, все "становится черным и затихает", и только слабо мерцает циферблат. Камера отъезжает назад, циферблат становится все меньше и меньше, пока не остается лишь крошечная точка, светящаяся в темноте.

* * *

Чтение сценария гораздо лучше раскрывает функцию подвижной кинокамеры, нежели просмотр фильма. В сценарии дано множество указаний относительно камеры: "медленно разворачиваясь обратно, панорамная съемка", "все больше поворачивая направо", "медленно отъезжая назад, описывая дугу вправо", "снова приближаясь" и так далее. Эти обстоятельные инструкции относятся преимущественно к "окружению", тогда как для основного действия Карл Майер ограничивается более общими указаниями, различая общий и крупный план. Как объясняет Майер в предварительных технических замечаниях к сценарию, определенные, резко меняющиеся движения и перемещения камеры должны усиливать исключительно атмосферу окружающей обстановки, чтобы тем самым выразить идею "как-бы-показа-целого-мира". По мере развития событий камера тоже то устремляется ввысь, то скользит вниз, чтобы наглядно передать охватившее весь мир безумие.

В фильме "Последний человек" Мурнау гораздо в большей мере, нежели Лупу Пик в "Новогодней ночи", использует указания Карла Майера по поводу камеры; именно они подтолкнули его к увлекательным оптическим экспериментам. Мурнау уже недостаточно камеры на тележке, и он пристегивает ее прямо к оператору, заставляя его повсюду следовать за Яннингсом, склоняться над ним, изгибаться, изворачиваться — все для того, чтобы добиться самых необычных ракурсов.