Демонология Древнего Китая

«В течение многих лет демон поражал болезнями дочь Аи Ши-цзэ. Колдуны-у сражались с ним, заклинали и нападали на него, в пустых могилах и среди старых городских стен поймали несколько десятков лисиц и ящериц, но болезнь не отступала. И тогда Хань Ю гадал на стеблях тысячелистника. Он приказал сделать полотняную сумку, которую, когда девушку вновь одолел приступ, он вывесил над окном. Потом он закрыл дверь и стал дуть, словно изгоняя что-то, и вскоре сумка разбухла, как будто ее наполнили воздухом; сумка лопнула, и у девушки случился еще один сильный приступ. Теперь Ю сделал уже две кожаные сумки, которые он повесил рядом на том же самом месте, что и первую; и опять они раздулись до предела. На этот раз он быстро затянул их веревками и повесил на дереве, где они в течение двадцати с лишним дней постепенно ужимались и ужимались. Когда их открыли, то обнаружили около двух цзиней лисьей шерсти. Девушка же поправилась» («История династии Цзинь», гл. 95, 1.10).

О другом колдуне и прорицателе по имени Гу Хуань, умершем в 493 году, источник сообщает: «В деревне Боши, что на северных отрогах гор, демоны насылали на людей болезни. Крестьяне сообщили об этом Гу Хуаню и просили его проявить сострадание. Хуань направился в деревню, прочел проповедь о Лао-цзы (?), а потом оградил участок земли, сделав его ловушкой. Вдруг появились множество лисиц, ящериц и черепах, которые по своей воле поспешили в ловушку. И тогда он приказал убить их, и все больные выздоровели» («История южных династий», гл. 75, 1.18).

На представления китайцев о лисице как источнике болезней проливают свет самые разнообразные истории, подобные этой, в которой лисица проникает в людей и превращает их в безумцев-лунатиков. «В седьмом году Тайхэ (483) в буддийском монастыре Цинлунсы — Голубого Дракона — в Шанду жил один монах по имени Сецзун, семья которого находилась в Фаньчуани. Его старшего брата Фань Цзина поразила лихорадка, от которой он стал бормотать бессмысленные слова и тупо смеяться. Монах старался сдерживать его всеми силами, которые только у него были, и пытался изгнать болезнь, зажигая ладан, как вдруг больной стал поносить его и браниться. "Эй ты, монах, — кричал он, — убирайся в свой монастырь к своему настоятелю, чего ты мешаешь мне? Я живу в Наньгэ, и я люблю тебя, но урожай народился богатый и работ так много, что я могу являться к тебе лишь на короткое время". Услышав такие слова, Сецзун заподозрил, что брат его находится под властью лисицы-демона. Вновь держал он над братом ветвь персикового дерева (изгоняющую духов) и ударял его ею, но больной только смеялся и говорил: "Ты бьешь старшего брата: это противоречит правилам почтительности; божества покарают тебя; бей же сильнее, продолжай". И Сецзун понял, что так брату не помочь, и потому оставил это занятие.

Потом больной вдруг стремительно поднялся. Он с такой силой потащил за собой мать, что она умерла; потом он схватил свою жену, и она тоже погибла. Затем он точно так же поступил и с младшим братом, а когда жена младшего брата вернулась домой, он так обошелся с нею, что она потеряла зрение. Когда день прошел, с больным все стало так, как и было прежде. "Раз ты не уходишь, — сказал он Сецзуну, — я созову всю семью". Не успел он произнести эти слова, как послышался писк сотен крыс; размерами они превосходили обычных крыс, бросались на людей, и прогнать их не удавалось. Они исчезли на следующий день, но страхи Сецзуна только усилились[46]. "Пожалей свой голос и силы", — воскликнул старший брат. "Я не боюсь тебя, поскольку сейчас самолично явится мой великий брат. Холодная луна, Холодная луна, иди сюда!" — пронзительно закричал он, и при третьем крике из-под ног больного выскочил зверь размером с лисицу и красный, как огонь. Зверь бегал по одеялу и, наконец, соскочил и припал к земле; из глаз его во все стороны сыпались искры. Сецзун схватил свой меч и ударил им зверя — удар пришелся по лапе. Зверь выскочил в дверь, но монах с факелом в руке пошел по кровавому следу, добрался до какого-то дома и увидел, что зверь спрятался в глиняном кувшине. Сецзун взял большую тарелку, закрыл ею горлышко кувшина и замазал глиной. Через три дня он открыл кувшин и увидел, что зверь стал словно железный и не мог двигаться. Сецзун убил его, изжарив в масле; вонь разносилась на несколько ли. Его брат выздоровел, но через месяц в одной из семей в этой деревне умерли от болезни отец и шесть или семь его сыновей. Все полагали, что причиной тому стали чары ядовитых насекомых» («Ю ян цза цзу», доп. гл. 2).