Демонология Древнего Китая

Фэнь проснулся от дрожи; женщины не было, но пол перед кроватью был залит свежей кровью. Фэнь подивился этому и заглянул в корзину с одеждой — вместо башмачка он увидел кусок ороговевшей кожи со свиного копыта. Ужасу его не было предела. Он пошел под гору по кровавому следу, и следы привели его прямо к свинарнику господина Чжана. Одна из свиней, завидев Фэня, уставилась на него злобным взглядом. Он рассказал обо всем господину Чжану, и тот, подивившись и перепугавшись одновременно, зажарил свинью. Фэнь же после этого случая оставил свое затерянное в горах пристанище и перебрался в другое место» («Coy шэнь цзи»).

Еще одна история, передаваемая Юй Бао: «При династии Цзинь один ученый-ши по фамилии Ван жил в области У. Возвращаясь как-то домой, он подошел к излучине реки; уже смеркалось, поэтому лодочники вытащили лодку на большую дамбу. Он заметил девушку семнадцати-восемнадцати лет, позвал ее и провел с ней ночь. На рассвете он снял металлический колокольчик и привязал его к руке девушки; потом он приказал своим людям следовать за ней, но когда те добрались до ее дома, никакой девушки они не нашли, но, проходя мимо свинарника, заметили большую свинью: на лодыжке у нее висел колокольчик» («Coy шэнь цзи», гл. 18).

В заключении приведем еще одну весьма занимательную историю, утверждающую, что домашние животные, если только их тела не истлели, могут превращаться в призраков и преследовать людей: «У одного крестьянина из деревни Тунцзин, что в Цзяннине, десять с лишним лет жила корова, которая за все это время родила двадцать восемь телят и тем самым принесла хозяину немалую выгоду. Корова одряхлела и больше не могла тащить плуг; все мясники просили крестьянина продать ее, но тот никак не соглашался расстаться с ней таким образом. Он отдал ее мальчику, чтобы он присматривал за ней до тех пор, пока корова не умрет своей смертью, а когда это случилось, похоронил ее. На следующую ночь крестьянин услышал за воротами дома какой-то стук. Это продолжалось несколько ночей подряд, а крестьянину и в голову не приходило, что причиной шума могла быть его корова. Но шум не прекращался в течение месяца с лишним, и можно было расслышать даже мычание и топот копыт, поэтому все деревенские жители решили, что они имеют дело с призраком коровы. Они разрыли могилу и увидели, что на теле коровы нет никаких признаков разложения. Глаза ее смотрели словно живые, а к копытам прилипли зернышки риса — было ясно, что недавно она ступала по земле. Взбешенный хозяин схватил меч и отрубил корове все четыре ноги; потом он вспорол ей брюхо и забросал ее навозом и нечистотами; после этого животное больше не появлялось. Когда какое-то время спустя могилу вновь вскрыли, труп коровы уже полностью разложился» («Цзы бу юй», гл. 14).

7. Призраки-рептилии

Фэй Чан-фан, несравненный маг и волшебник, мог, как мы помним, узреть истинную природу лисицы, даже если та в человеческом обличий ехала верхом на лошади. Среди прочих его подвигов — разоблачение и победа над ужасным призраком-черепахой, легенда о котором включена в «Историю Поздней Хань». «В Жунани год за годом появлялся призрак, который, приняв облик губернатора, к глубокому неудовольствию всех жителей области, преследовал стражников с барабанами, охранявших усадьбу губернатора. Как-то призрак столкнулся на дороге с Чан-фаном как раз в то время, когда он направлялся с визитом к губернатору. От страха и испуга призрак не мог даже сдвинуться с места. Потом он снял официальное платье и шапочку, преклонил колени и, ударяя лбом о землю, стал просить пощады. Чан-фан укорил его и сказал: "А теперь немедленно, прямо здесь, в центральном дворе, прими свой истинный облик". Призрак тут же превратился в черепаху, огромную, как колесо повозки; шея у нее была длиной в целый чжан. Потом Чан-фан приказал чудовищу явиться к губернатору и покаяться во всех своих преступлениях, а кроме того, вручил ему письмо с каким-то приказанием хозяину дамбы Гэ. Продолжая совершать земные поклоны, призрак со слезами принял письмо, отправился к дамбе, положил письмо на землю, лег рядом, вытянул вкруг него шею и тут же испустил дух» («Хоу Хань Шу», гл. 112, II, 1.13).