Демонология по Волкову. Дилогия (СИ)

— Если бы я хотел умереть, разве я согласился бы на твою… авантюру? — невозмутимо поинтересовался Леон, обмакивая кисть в темно-коричневую краску. Он не рисовал этим утром ничего конкретного, просто оставлял полосы на холсте. Его всегда успокаивали такие медитативные занятия.

— Тогда попытайся дожить до конца этой авантюры!

— Я пытаюсь.

— Каким образом? Не восстановившись окончательно — лезть в место с потенциально злобным призраком?

— Что ты мне предлагаешь?

Антон наконец остановился и уставился Леону в спину. Тот чувствовал его взгляд, но не оборачивался.

— Я предлагаю тебе немного подождать.

— У этой семьи нет времени ждать, — ответил Леон. — Я видел по отчаянию женщины, чувствовал. Ждать они не могут. Более того, на приеме у мэра я пообещал кое-кому заняться его делом. Это значит, что потом семью с призраком придется снова отложить.

— Ну и черт с ними! — бросил Антон.

Леон наконец медленно обернулся.

— Если бы ты не был таким гениальным врачом, я бы уволил тебя, — спокойно, и оттого с еще более ощутимой угрозой в голосе, произнес он.

Пыл Антона мгновенно угас. Он примирительно поднял руки.

— Прости. Прости, я не должен был этого говорить. Я знаю, что для тебя помогать в таких случаях тоже важно.

— Важно, — согласился Леон. — Мы выезжаем завтра. Разговор окончен.

Антон снова поднял руки, опустил голову, признавая капитуляцию.

— Я соберу тебе аптечку, — только и сказал он, выходя из мастерской.

Леон кивнул, возвращаясь к холсту. Рисовать расхотелось. Теперь нанесение темных линий на холст уже не успокаивало, а, наоборот, раздражало. Леон видел свою бездарность, осознавал, что таланта к рисованию у него нет и никогда не было. Вспомнилось, как мама в детстве со смехом забирала у него кисточки и говорила, что он найдет призвание в чем-нибудь другом.

— Не расстраивайся, дорогой, — говорила она, передавая кисть его младшему брату, который с детства демонстрировал талант, унаследованный от родительницы. — Возможно, природа наделила тебя каким-то другим даром. Может быть, ты станешь гениальным музыкантом или ученым.

Он стал гениальным собирателем душ.

Леон швырнул кисть на подставку, покачнулся, удержался рукой за холст. Антон прав, у него еще мало сил. Изготовление амулета для мэра и затем столкновение с бездушным, попробовавшим крови, едва не убило его. После таких потрясений ему бы месяц, а то и два не касаться потустороннего, но это слишком большой срок. Такого отдыха ему никто не даст. Ни с этой стороны, ни с той.

Антон был прав, потому что лучше всех остальных знал, чего Леону стоит каждый такой амулет, каждые поиски пропавших детей, каждое избавление дома от разгневанного призрака. Антон был тем гениальным хирургом, который двенадцать лет назад собрал разбившегося на мотоцикле Леона по кусочкам. Антон был тем, кто шесть лет назад собрал по кусочкам уже жизнь Леона, на которую тот махнул рукой. Если бы не Антон, не было бы всего того, что сейчас окружает Леона. Леон платил ему столько, сколько не платил ни одному своему работнику. И только Антон позволял себе говорить ему вещи, которые он не стал бы слушать ни от кого другого.

Тем не менее последнее слово всегда оставалось за Леоном. И сейчас это слово было «завтра». Завтра они отправятся в соседний город, чтобы разобраться с проблемой несчастной женщины.

Вымыв руки, Леон покинул мастерскую. Если уж решил ехать завтра, то нужно начать готовиться. За технику в таких поездках всегда отвечает Влад, за бытовые вещи и проблемы — Софи, а ему предстояло собрать то, в чем не разбирались эти двое: амулеты, камни, воду… Все это так или иначе могло пригодиться. Леон справился бы и сам, всегда справлялся, но, раз уж взял на работу Алису, следовало привлечь ее. Чем больше времени они будут проводить вместе, тем быстрее она подготовится к своей работе. А еще ей можно поручить собрать то, к чему он не может прикасаться. Раньше в этом помогала Аллочка или Софи, но опять же: именно для этого он и нанял Алису. По крайней мере, все должны так думать, в том числе и она сама.

Из гостиной слышались голоса, и среди них Леон сразу распознал голос брата. Остановился, набрал в грудь воздуха сквозь стиснутые зубы. Видеть Рафа сейчас не хотелось. Он был неплохим малым, в детстве какое-то время они даже ладили, пока Леона не «понесло», а Раф так и остался милым маминым мальчиком. Позже, когда оба выросли, они с переменным успехом налаживали отношения. Сейчас как раз находились в стадии перемирия, и Раф порой наведывался в гости.