Демонтаж народа

Это компенсировалось достоинствами социального устройства, высоко оцененными массой нерусского населения (но не «элитой»), а также интенсивным укреплением гражданского советского национализма. С опорой на массовую социальную и культурную лояльность власть могла жестко подавлять все проявления этнического национализма, вплоть до репрессий против элиты и даже целых народов, тип этничности которых заставлял их подчиняться элите (как, например, у чеченцев во время войны). Кроме того, плановая система хозяйства и тип администрации позволяли не допускать стихийной миграции и внедрения больших иноэтнических масс в стабильную среду.

При этом жизнеустройстве этнический национализм русских продолжал атрофироваться в том же темпе и в том же порядке, что и в течение предыдущих двух веков. Русский народ как «старший брат» ощущал себя держателем всей империи (СССР). Это, как и раньше, накладывало на русских дополнительные тяготы, но давало огромное преимущество в «большом времени». Только при этом своем статусе русские смогли стать одним из десятка больших народов мира и создать большую культуру (литературу, музыку, науку и пр.). Этнический национализм ограничил бы развитие во всех этих направлениях.

После краха СССР были ликвидированы социальные и культурные механизмы, которые раньше дезактивировали этнические «бомбы замедленного действия». Началась их сознательная активация — в идеологии, праве, экономике. Создавались условия для этнических конфликтов в русских областях. Большой операцией в этой кампании стала организация режимом Горбачева и Ельцина войны в Чечне. В 90-е годы были запущены долговременные «холодные» военные кампании против РФ и России в целом.

Опыт последних лет приводит к выводу, что одной из главных задач «холодной» гражданской войны на этом этапе является подрыв гражданского национализма русских и разжигание в них этнического национализма. Подрыв этот должен быть проведен в «кипящем слое» — среди молодежи и в среде интеллигенции. При слабости государства этого достаточно, чтобы подавить волю массы граждан, не способной к самоорганизации. Господствовать на улице и в прессе будут при этом марионетки, действующие по командам «конструктивистов из ЦРУ».

В этой кампании активно участвует ушедшая в тень горбачевско-ельцинская рать и существенная часть интеллектуальной команды нынешней власти, служащая «двум господам». Госаппарат, в общем, пытается этому противодействовать, но очень слабо и боязливо. Сдвига в мировоззрении большинства русских к этнонационализму пока не произошло, но к этому перелому их подталкивают непрерывно, и сейчас именно на это направлены основные усилия «оранжевых» политтехнологов.

В наиболее радикальной форме проект этнонационализма «от Горбачева» предполагает отказ от всякой имперской русской идеи — как царской самодержавной, так и советской. Он в новой форме и обращаясь к новой аудитории воспроизводит ключевые установки перестройки в дискредитации «империи зла». Как было сказано выше, эти установки почти дословно совпадали у Старовойтовой и Шафаревича, у Распутина и эстонских сепаратистов. Главный смысл их состоял в том, что русским невмоготу нести имперскую ношу, и эту ношу с них должен снять политический союз демократов и националистов — ликвидировать Советский Союз.

Сегодня эксперт «Горбачев-фонда» В. Соловей снова развивает эту мысль, опираясь уже на примордиалистскую концепцию этничности как «крови». С помощью этого философского камня он проникает в мистическую сущность русской души и так трактует происходящее в России: «Державная ноша сломала русских… Отказ от детей и массовое детоубийство (аборт, говоря без обиняков, есть узаконенное детоубийство) в России свидетельствовали о капитальном и всеобъемлющем морально-психологическом и экзистенциальном кризисе народа… Другими словами, кризис русской биологической силы был взаимоувязан с морально-психологическим кризисом… Вероятно, то были различные аспекты ослабления русского витального инстинкта — воли к экспансии и воли к доминированию» [15, с. 174-175].

Буквально насилуя совсем недавнюю историю и весь корпус документальных свидетельств, В. Соловей утверждает, что именно основная масса русских людей и стала движущей силой горбачевской перестройки, целенаправленно разрушая государство и следуя своим якобы либеральным архетипам: «Требования «российского суверенитета» и «российского равноправия», оказавшись созвучными массовым настроениям и глубинным, экзистенциальным ощущениям русских, вызвали мощную политическую динамику, стали стержнем политического процесса 1989-1991 гг… Разве идеи «суверенитета» и «равенства» России не были культурно-историческим, контекстуальным выражением архетипических человеческих устремлений справедливости и свободы?.. Русские люди поддержали демократическое движение… Либеральная утопия была созвучна русскому этническому архетипу» [15, с. 184, 187].209