Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин

Ее крестным отцом стал генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров, крупный военачальник и военный теоретик. Сын генерала Драгомирова Иван, безнадежно влюбленный в очаровательную Шурочку, пустил себе пулю в лоб. Он стал первым в длинном ряду мужчин, которые буквально сходили с ума от любви к Александре Михайловне. Причем она продолжала покорять сердца молодых мужчин далеко не в юном возрасте.

Она бегло говорила по-английски, по-французски и по– немецки. Много читала и мечтала стать писательницей.

– Не знаю, право, что из Шуры выйдет, – часто огорчалась мама. – Ни к чему ее не приучишь. К хозяйству нет терпения, шить и вышивать не любит, даже в куклы не умеет играть. Шура не капризная, но в ней сидит двойное упрямство – чухонское да хохлацкое. Сколько раз я ей запрещала рыться в книгах у дедушки в кабинете. Чуть не досмотришь – она там.

Шурочка росла чувствительным ребенком, склонным к состраданию и жалости. В ней жило врожденное чувство справедливости и протест против социального неравенства. Но это не мешало ей наслаждаться жизнью.

«За роялем тапер уже выстукивает веселую польку. Наскоро приседаю перед хозяйкой дома и уже несусь по паркету с первым подхватившим меня кавалером.

– Ужинать, дети, ужинать! – прерывает танцы голос хозяйки.

В столовой бутерброды с толстыми ломтями холодного ростбифа, с жирной грудкой рябчика, пахнувшего кедровыми орешками. Бланманже и кремы в виде башен на шоколадном пьедестале, стаканы холодного клюквенного морса, приятно-кисленького, или миндальный напиток – оршад. К мороженному рюмка приторно-сладкого вина «Мускат-Люнель». Лихие звуки мазурки призывают снова в танцевальный зал…»

Первым руки Александры попросил адъютант императора Александра III генерал Тутолмин. Она отказала. Влюбилась в троюродного брата – Владимира Людвиговича Коллонтая, военного инженера.

«Два года я боролась с родителями, чтобы получить их согласие на брак с красивым и веселым Коллонтаем. Он необыкновенно хорошо танцевал мазурку и умел веселить и смешить нас в течение целого вечера».

Коллонтай бесконечно любил жену, но Александре Михайловне хотелось свободы. Она не желала быть просто женой, которая сидит дома и ждет, когда муж придет с работы:

«Хозяйство меня совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо присматривать няня».

Отношения с мужем показались слишком пресными. У нее возник роман на стороне, и они разошлись. Александра Михайловна уехала за границу в Швейцарию и поступила учиться. Она посвятила себя движению за равноправие женщин, перезнакомилась со всеми известными социал-демократами Европы. Среди ее любовников называют виднейших революционеров того времени.

На международной конференции социалисток в 1910 году Александра Коллонтай и Клара Цеткин добились решения праздновать 8 марта как день солидарности всех женщин в борьбе за свои права – в память о демонстрации работниц нью-йоркских предприятий текстильной промышленности, проведенной 8 марта 1857 года.

Клара Айснер, дочь сельского учителя, родилась в саксонском городке Видерау, увлекалась Шиллером и Гёте. Юной девушкой вступила в социал-демократическую партию Германии. И связала свою жизнь с революционером из России Осипом Цеткиным (он рано умрет от туберкулеза). Она издавала в Штутгарте газету для женщин, в 1907 году возглавила женский отдел партии. В 1918 году Клара Цеткин вступила в только что созданную коммунистическую партию Германии. С 1920 года избиралась депутатом рейхстага. Умерла в год, когда нацисты пришли к власти, – в июне 1933 года. Она лечилась в Советском Союзе, и захоронили ее в Кремлевской стене…

Александра Коллонтай встречала вернувшегося из эмиграции Ленина на Финляндском вокзале в Петрограде 3 апреля 1917 года. Она вручила Ленину букет цветов, с которыми тот не знал, что делать. Коллонтай пожала ему руку, но кто-кто сказал:

– Да хоть поцелуйтесь с Ильичом!

За неукротимый темперамент ее называли «валькирией революции»:

«Выступление за выступлением. Говорю то на Марсовом поле, то на площадях с грузовиков, с броневика или на чьих-то плечах. Говорю хорошо, зажигающее и понятно. Женщины плачут, а солдаты перебегают от трибуны к трибуне, чтобы еще раз послушать «эту самую Коллонтай». Под моросящим дождем митинг возобновляется. Я говорю на чьих-то услужливо подставленных коленях, опираясь о чье– то плечо. И снова растет, поднимается волна энтузиазма…»

Когда большевики взяли власть, ее назначили наркомом государственного призрения. Это забытое ныне слово означало нечто вроде социального обеспечения. В ее руках оказалось огромное хозяйство:

«Это и приюты, и инвалиды войны, и протезные мастерские, и больницы, и санатории, и колонии для прокаженных, и воспитательные дома, и институты девиц, и дома для слепых».