Демоны без ангелов

Солнечные лучи, просочившиеся в следственную комнату ИВС сквозь зарешеченное окно, слились, образовав яркий столб света, почти осязаемый и плотный. И в нем как мельчайшая взвесь плясали мириады пылинок. И вдруг свет разом погас: облако закрыло солнце, погрузив все в тень.

В сумрак.

В такие минуты хочется сразу зажечь настольную лампу. Только вот если ее нет поблизости, тень сгустится, заползет в углы, ляжет на потолок бесформенным грязным пятном.

– Он крови не боится. Он кровь любит. И чует ее за километры. Мою кровь он чует всегда. Ее кровь он тоже учуял.

Катя слушала его голос. Таким ровным голосом говорят сумасшедшие? Но она всего минуту назад сама уверяла его, что он не сумасшедший.

– Вы когда-нибудь стояли между двух зеркал? – спросил шепотом отец Лаврентий.

– Нет.

– Это адская мука.

– Я не понимаю вас…

– Вы спросили про мою цель. Это борьба. Он очень силен, потому что всегда в тени. Там.

Катя невольно оглянулась.

Стена следственной комнаты, выкрашенная бежевой финской краской. А на стене – зеркало.

Кто додумался повесить его здесь?!

Глава 14 Immortel

Как ни торопилась Шуша Финдеева в это утро в школу искусств в Калошином переулке на Арбате, но по диким пробкам из Нового Иордана катастрофически опоздала.

В одиннадцать! Он сказал, что занятия у него по пластике в одиннадцать, а сейчас уже половина двенадцатого.

Взлетев по лестнице на второй этаж, Шуша от волнения забыла номер зала, потом вспомнила, ринулась к двери, ожидая услышать оттуда звуки музыки и топот ног балетных. Ничего не услышала, не успев удивиться, распахнула дверь, вошла.

Пустой класс, огромное зеркало во всю стену, балетный станок. Испугалась, что вот все испортила – первую встречу с предметом своего обожания, опоздала, перепутала все и…

Увидела его на паркетном полу. Прислонившись спиной к стене, он сидел в расслабленной позе, в которой отдыхают танцоры.

Эдуард Цыпин, нет, принц Фортинбрас. Сейчас все это насчет норвежского принца из бессмертной английской трагедии, прочитанной в первый раз еще в школе, показалось глупым и детским.

Эдуард Цыпин увидел ее и, кажется, не узнал сразу. Но через мгновение вспомнил.

Вот он уже на ногах.

– Привет, Шуша.

– Здравствуй, а как же занятия?

– Отменили. Все в театр рванули, прогон какой-то смотреть срочно, репетицию мастер-класса.

Шуша вспомнила, о чем трещала ей вчера вечером по телефону подружка Наташка: «Ты подумай, откуда у него такая тачка? Новый «БМВ». Одевается сам в какие-то тряпки – все дешевка – джинсы, футболка, а тачка суперкрутая. Так я тебе скажу – это тачка либо любовницы богатой, либо любовника, а катается по доверенности. Он же балетный, ну не совсем настоящий, но все равно из их круга. Там голубых до черта. А он хоть вроде и не гей, но ведь такой симпатяга».

Шуша оглядела зал, готовясь узреть ненавистную соперницу или соперника. Но танцевальный класс пуст.

Пауза. И она что-то слишком затянулась в этом пустом, залитом солнцем танцевальном классе. А ведь она дала себе слово быть обворожительной и раскованной с ним. И главное – не краснеть, не плакать, не казаться тупой провинциалкой из Нового Иордана.

– Приятные духи у тебя, – сказал он, явно потому, что затянувшееся молчание начало уже давить.

– Это Immortel, бессмертник.

– Немножко нелепо для аромата, а? Бессмертный, вечный. Аромат – это один вдох, и все ясно.

– Я после спектакля «Дориан Грей» эти духи купила.

– Фанатка английского балета, понятно, – Эдуард Цыпин усмехнулся. – Смертный аромат… Откуда такие мысли в такой хорошенькой головке, а?

Он бросал это свое «а?» с ленивым любопытством.

– У меня сестра болеет.

Она стояла перед ним, не ощущая своих духов, а лишь чувствуя его запах. Широкие мускулистые плечи, обтянутые белой футболкой, мощная шея. Знала отлично, что не то, не то, не то начала говорить, но уже не могла остановиться. Как в прошлый раз, когда слезы… О, гадство!

– Это скверно.

– Давно болеет, с самого рождения. Орет все время, писается. Вонючая, сумасшедшая идиотка. Я хочу, чтобы она умерла.

– Шуша!

– А ты красивый как бог. Я вот уже полгода не знаю, что с собой делать, потому что ты… Я вас люблю, Эдик.

Такого он явно не ожидал. Он даже отступил. Ей показалось, вот сейчас он повернется к ней спиной – странной нескладной дурочке, не умеющей ни кокетничать, ни флиртовать, ни очаровывать, а лишь пороть всю эту чушь, повернется и уйдет. Покинет ее навсегда. Как же такое можно допустить?

Она бросилась к нему, прильнула всем телом, обвив его шею руками.

Это называется вешаться на шею. Мать это так называет – вешаться на шею первому встречному. Пусть так. Он не первый встречный – он принц Фортинбрас.

– Шуша.

– Не уходи, пожалуйста.

Она поцеловала его, отыскав губами его рот.

– Не уходи от меня.

Его руки коснулись ее спины, его тело напряглось.

– Девочка, тебе не рановато шутить такие шутки?

Она не отпускала его, тыкаясь как слепая губами в его губы, подбородок, горло, плечи. Ее рука скользнула вниз к его бедрам, шаря, расстегивая.