Демоны Черной степи

Какое-то время я просто стояла, взирая на дело рук своих. Вот и все… Вот и убила… Но ведь я сама так решила. Решила, что сделаю это, потому что не хочу возвращаться в Желтый Дом. Но я и не думала, что будет так легко… Честно говоря, я даже не верила, что у меня получится. Одно дело представлять, как ты убиваешь человека, и совсем другое – убить. Я почувствовала, что задыхаюсь, когда кровь мужчины подступила к моим ногам. Господи боже, он ведь еще совсем недавно был жив, а теперь вот мертв! Нож выпал из моей ослабевшей руки… Только не это! Только не сейчас. Не нужно поддаваться эмоциям…

Я попыталась дышать ровно и глубоко. Вдруг где-то под убитым ожила рация, грубым басом выкрикивая:

– Кролик, это сокол. Прием! Кролик, это сокол. Прием! Отвечай!

Это вывело меня из оцепенения, и я покосилась на приклад автомата, торчавший из-под плеча трупа. Не совсем осознавая, что делаю, я схватилась за этот приклад и потянула на себя. Вытащить автомат было сложно, но я справилась, и тупо уставилась на оружие, оказавшееся в моих руках… Автомат был тяжелым и прохладным на ощупь. Хорошая штука, если бы я только умела ей пользоваться… Но, ведь надо просто нажать на спусковой крючок, верно?

Рация трещала не переставая. Я подумала немного и, не выпуская автомат из рук, отошла на свое прежнее место, за стену… В голове моей творилось что-то, чего я и сама не могла понять…

Вскоре подошел еще один из псов Григоровича. Когда он увидел труп своего товарища, то выругался едва слышно, после чего достал рацию.

– Командир, это сокол. Прием.

– Вы обнаружили ее?

– Нет, но... Кролик отвоевался. Ножевое ранение в горло. Умер, вероятно, почти мгновенно.

– Скверно... Но кролик всегда был немного рассеянным... Думаешь, это девчонка? Прием.

– Скорее всего. Автомата при нем нет. Похоже, она забрала.

– Очень скверно... Я сейчас подойду с ребятами, а ты, пока что - смотри в оба! Прием.

– Есть...

Нервная улыбка скривила мой рот. Кролик… Сокол... Но на самом то деле все они псы – псы Григоровича. И сейчас, мне нужно лишь дождаться того момента, когда псы вновь соберутся в стаю...

***

Мне удалось прикончить еще двоих. Когда псы Григоровича собрались возле остывающего трупа своего товарища, я выскочила из укрытия и разрядила в них магазин. Автомат дергался будто живой у меня в руках, дуло уводило в сторону… Но я продолжала стрелять, и последних выстрелов уже почти не слышала, потому что меня оглушило.

Я лишь мельком видела, как у одного из мужчин пули разорвали противогаз, и размозжили голову под ним. Второй попытался отскочить, но не успел. Пули настигли и его. Одна чиркнула о бронежилет, вторая попала в шею. Был еще третий, который в момент, когда я начала стрелять, сидел склонившись над трупом… Ему-то и удалось выжить. Лишь только зазвучали выстрелы, он прижался к полу, после чего кинулся мне в ноги, и свалил меня наземь… Когда я упала, голова моя ударилась об пол с такой силой, что перед глазами заплясали искры, а оглушение усилилось. Звон в ушах поглотил все прочие звуки. Тупая боль казалось далекой, и как будто совсем не моей…

Мужчина, между тем, взобрался на меня сверху и принялся бить по лицу. Я сопротивлялась как могла, но он был намного тяжелее, да и каждый последующий удар только ослаблял меня. Все что у меня вышло, так это сорвать с него противогаз, и тогда я тут же узнала этого человека, черты которого сейчас были искажены болью и злобой. Меня избивал тот, кто постоянно выживал, бессменный командир псов Григоровича – Габриэль Марек. Он бил меня, и кричал что-то, но я не слышала. А когда наконец смогла слышать, то различила:

– Ах ты стерва! Маленькая дрянь! Григорович велел лишь вернуть тебя! А ты… Никто ведь и пальцем тебя бы не тронул, а ты убила их всех… Зачем ты их убила?!

Мой респиратор отлетел в сторону. Мужчина сорвал его с меня так же, как я сорвала с него противогаз…

Какие у него глаза… Блеклые и отчаявшиеся. Он устал, и он в ярости. Быть может, сейчас он даже ослушается Григоровича и прикончит меня… Что ж… Из глаз моих брызнули слезы. В груди закипало что-то горькое и удушающее. Что-то, что я не могла держать внутри. И тогда я тоже закричала, брызжа ему в лицо кровью из разбитого рта:

– Потому что я не хочу возвращаться! Вы же мучали меня семь лет! Я ни за что не вернусь! Лучше умру! Лучше умру!

Я забилась под ним в приступе безумия… Мужчина перестал меня бить, в глазах его вдруг что-то изменилось. Он отодвинулся от меня, и схватился за свой автомат.

– Вставай! – Произнес он.

– Что?!

– Вставай! Быстро! Иначе я прострелю тебе ноги, и плевать, что на это скажет Григорович.

Он несильно ткнул меня дулом автомата в колено.

– Или ты пойдешь со мной без всяких фокусов, или твоим ногам придется плохо… А потом я засуну кляп тебе в рот, чтоб не орала, и потащу… Силы у меня хватит, поверь…