Демоны да Винчи

— О! Это лишь досужая болтовня! Я не развлекаюсь, то есть развлекаюсь — иначе!

— Тогда вам будет особенно интересно. Проследуйте с нами, — настоятель, пыхтя и вздыхая, поднялся по лестнице и сделал повелительный жест. Везарио со вздохом поплелся следом за ним. Леонардо втянул голову в плечи, как только мог, и хотел было выскользнуть в приоткрытую дверь — город успел погрузиться в густой предрассветный мрак, что особенно мил влюбленным и беглецам. Однако приятель успел поймать его за рукав и потащил следом за небольшой процессией, а попытка высвободиться из цепких пальцев фармацевта только привлекла к нему всеобщее внимание.

— Ваш помощник не желает идти вместе с нами? — осведомился кастелян.

— Ну что вы. Мой помощник предобрый парень, единственно Господь даровал ему разума меньше, чем фруктовой мошке. Он едва-едва говорит и повсеместно таскается следом за мной. — Везарио пнул беглеца ногой, тот нечленораздельно замычал и мысленно возблагодарил Святую Марию, что никогда прежде не исполнял заказов для госпиталя и обители, посвященных ее святости, и лично не знаком со здешним клиром.

* * *

Вместе они проследовали в душную сводчатую комнатушку, заставленную старыми книгами и сундуками. Запах застоявшейся пыли, нездоровья и тления пропитал все вокруг, и дешевый гроб, втиснутый на скамью у стены, выглядел вполне уместным. Внутри находилось тело молодого человека лет двадцати. Наверняка при жизни он слыл красавчиком, а по смерти выглядел как вылепленная из воска фигура, лишь по недосмотру прикрытая дешевой холщевой хламидой. Его нижняя челюсть не была подвязана, рот остался полуоткрытым, придавая покойнику сходство с дохлой рыбой.

Везарио без долгих разговоров позаимствовал толстую свечу, горевшую в изножье гроба, произвел предварительный осмотр и сообщил свой вердикт: язык покойник не откусывал, а лишился этого телесного органа уже посмертно. Язык иссекли чрезвычайно острым орудием, причем сделали это весьма умело.

— Какая глупая затея лишать мертвеца языка, ведь он уже не может проговориться!

— Исполняли колдовской ритуал, другой причины нет. Мы должны известить… кого следует! — Кастелян насупился и впился взглядом в фармацевта. — Сеньор Везарио, вы знакомы с подобными богопротивными ритуалами?

— Нет, не знаком, — отрезал тот и добавил после короткой паузы: — Однако мне известна причина этого странного происшествия.

— Ну же! Не тяните! — Взмахнул марципановыми ладонями отец Бартоломео.

— Сперва скажите, кто этот юный покойник.

— Какая разница?

— Большая. Я не собираюсь покрывать преступников, когда дело идет о расчетливом убийстве. Паренька отравили. Очень часто от контакта с отравой поверхность языка изменяет цвет, поэтому язык отрезали, чтобы скрыть наиболее очевидные следы яда.

— Наиболее очевидные? — уточнил настоятель. — Значит, есть и другие?

— Скорее, могут быть, если отрава попала на его пальцы или одежду. — Аптекарь склонился к телу, едва не стукнувшись лбом с Леонардо, тоже любопытствовавшим состоянием пальцев незнакомца.

Ногти упокоившегося были тщательно отполированы, кожа, по-девичьи тонкая и нежная, хранила следы перстней, он мало походил на юношу простого звания. Везарио внимательно осмотрел подушечки пальцев, затем ладонь и тыльную сторону кисти, но обнаружил только несколько красноватых точек, похожих на след от укуса животного. Поскольку к отравлению подобный укус не имел отношения, Везарио не стал тратить время на подобную ерунду, а сразу стал расспрашивать, куда подевалось платье, в котором покойного обнаружили и доставили в госпиталь. Сложно поверить, что этот юноша избрал себе в качестве карнавального наряда рубище флагелланта.

Пока его приятель впечатлял святых отцов своею проницательностью, Леонардо, как завороженный, продолжал разглядывать повреждение на руке. Оно было невелико и на первый взгляд напоминало укус собачки-блохоловки, однако следы клыков никак не выделялись среди остальных, все зубы были мелкими и острыми, как у крысы. Чтобы убедиться, он приложил к следу палец — нет, челюсти обычной крысы поменьше, изогнуты тоже иначе. Хорек или горностай?

Леонардо отдернул палец, словно мертвенно-холодная кожа обожгла его. Ему живо вспомнилось, как поблескивали острые зубки зверька, игравшего с пальцами отцовской доверительницы, его ангельская белая шубка и глаза, сверкавшие адским пламенем. Неважно, откуда явилась в земную юдоль сея тварь, след от укуса принадлежал ей. Зверек неустрашимо защищал хозяйку, когда к ней потянулись надушенные, праздные пальцы чужака… или… все было гораздо проще? При жизни молодой человек содержал подобного питомца. Болтают, сейчас в Риме и Генуе большая мода на ручных хорьков: они забавны, мало едят, ловко справляются со всяческими паразитами, а главное — не раздражают хозяев тявканьем. В таком случае на его одеждах должны в изобилии остаться короткие звериные шерстинки и пух из подшерстка.