Демоны да Винчи

— Карликов? — Леонардо мгновенно вспомнил блики пламени в помертвевших глазах коротышки-акробата, все закоулки памяти заполнились его адским хохотом. Его пробрало дрожью — в мертвецкой действительно было холодно, как в настоящей могиле. Только громадный мохнатый паук тянул из бездонного брюха клейкую серебряную ниточку паутины, как последнюю связь с миром живых. Может быть, его злосчастный разум остался под землей, в черном зеркале, — думал Леонардо, а все что происходит сейчас, лишь зыбкое виденье? Он кашлянул, чтобы выйти из оцепенения и осведомился: — Лис, кой бес тебя дернул болтать про черные зеркала в таком месте?

Везарио пожал плечами:

— Ну как? Ты сам расспрашивал. Историю эту я почерпнул из редкостной старинной книги, принадлежавшей одному алхимику в Толедо, и как по мне такая история вполне тянет на пять монет. — Он протянул Леонардо руку. — Дружище, ты выиграл! Мальчишку действительно отравили. Его язык свидетельствует об этом ясно и недвусмысленно.

— Значит, нужно вскрыть его и определить, что за яд использовали. Затем останется всего лишь узнать, как раздобыть такой яд и кто его приобретал за последнее время. Так мы окажемся у самой цели. У тебя найдется подходящий инструментарий?

Его собеседник презрительно скривился:

— Неужели я похож на хирурга или цирюльника, которые всюду таскают ланцеты и ножи с прижигателями? Нет, Лео, я не собираюсь кромсать этого нечастного, окончательно пропитаться трупной вонью, изгваздать свой лучший плащ и сгореть на одном костре с тобой по обвинению в колдовстве. Знаешь почему? Да потому, что у меня имеется образование, — ученый фармацевт гордо вскинул подбородок. — Преимущество натурфилософии в том, чтобы следовать логике, и наблюдая лишь малую часть, сделать выводы о целом. Язык нашего покойника распух и окрасился, значит, яд поступил per os [19]. Никаких следов насилия на теле нет, логично предположить, что несчастный что-то сожрал — то есть употребил яд вместе с пищей — по доброй воле.

— Джованни, несчастное дитя, был большим сластеной.

— Ты снова прав. Взгляни, — пальцы покойника испачканы вязкой субстанцией, похожей на нугу. Логично предположить, что яд содержался именно в ней. Проверим! Хорошо, что бедняга не имел родни, готовой заплатить, чтобы тело обмыли, — Везарио оторвал большой кусок холста и собрал на него некоторое количество «субстанции» с пальцев юноши. Он запихнул лоскут в пустую стеклянную посудину из аптекарского короба, затем быстро наклонился к полу и двумя пальцами поднял за хвост дохлую мышку. — Ага! Еще одна сладкоежка! Валялась рядом, похоже, дуреха облизала пальцы мальчишки. Прихвачу ее в домашнюю лабораторию и спокойно поковыряюсь внутри, здесь нет походящих услов… — он осекся на полуслове.

За дверями покойницкой раздались шаги. Множество ног одновременно шаркало и топало по ступеням к дверям мертвецкой. Но даже среди общего шума выделялись одни тяжелые, глухие шаги, им аккомпанировал стальной наконечник трости — постукивал о камень тук-тук-тук.

Шаги становились громче, они приближались…

Глава 7

…На миг молодые люди замерли, глядя в глаза друг другу. Везарио ловко накинул на голову Лео капюшон, быстро отпихнул его в самый темный угол мертвецкой, а сам бросился к ларю со снадобьями.

Петли на дверях мертвецкой были тугими, тем, кто пытался их распахнуть, пришлось приложить немало усилий, так что Везарио успел придать лицу строгое выражение и усердно звенел колбами. Он повернулся к вошедшим, как человек, чье важное занятие нарушили с большой бесцеремонностью. В дверях мертвецкой толкались два заспанных причетника, длинношеий брат-кастелян [20]из госпиталя, пара монахов со свечами и, конечно, привратник, но все они лишь служили обрамлением для корпулентного человека, опиравшегося на толстую трость — не было сомнений, что в мертвецкую наведался сам отец Бартоломео, настоятель церкви Святой Марии.