Демоны и мертвецы

– Конечно! – рявкнул геранхаль. – Только сперва плата.

– Потом плата, – вежливо, но непреклонно заявил нанеке.

– Я сгораю от страсти! – возмутился Уголь.

– Направьте ее в творчество, – посоветовал Серантол. Геранхаль устремил на него негодующий взгляд, но не добился успеха. Мимика богомола позволяла повару хоть статую переглядеть.

Недовольно фыркнув, Уголь развернул полевую кузню на черных плитах Семаркас и взялся за дело. Огромная линза сосредоточила свет Зеленого Солнца в пустом контейнере; геранхаль засуетился рядом, с удивительной ловкостью касаясь лучей когтями и постепенно заставляя их затвердеть, превращаясь в сияющий изумрудом металл.

– Кхалу, доставь плату, но пока не выводи наружу, – тихо велел Серантол; молодой демонокровный, послушно кивнув, отправился внутрь здания. Сам нанеке остался на месте, с интересом наблюдая за работой мастера. Рядом ангиалка сменила ритм музыки – теперь он стал быстрым и задорным; эримантос обнажил клыки в радостной улыбке.

А геранхаль тем временем взялся за дело рьяно, с обычным для его сородичей пылом. Сперва смешал жидкий свет с серебряным песком, придававшим ему стойкость и капнул немного морской кислоты – для нужного оттенка. Затем выбрал из десятков форм нужные и разлил по ним сияющий сплав. Азартно потерев руки, Уголь двинулся к своевременно притащенной эримантосом лестнице.

Взобравшись наверх, он отцепил прежние знаки, и аккуратно нанес на камень смесь яда из земли Сзорени и концентрированного отчаяния смертных. Коротким ревом отдал приказы, и охранник принялся послушно подавать ему формы, в которых металл уже затвердел. Геранхаль быстро и точно прилеплял их на нужные места и поглаживал, погружая глубже в пронизанный латунными жилами базальт здания.

Еще пара минут – и все кончилось. Уголь спустился вниз и довольно стукнул кулаком по стене.

– Готово! Ну как?

– На мой скромный взгляд – отлично, – искренне сообщил Серантол. – Что скажешь, Арлах?

Эримантос прорычал что-то неразборчивое и кивнул.

– Тогда давайте плату! – потребовал кузнец.

– Кхалу, – позвал Серантол, и демонокровный появился на улице, увлекая за собой человеческую девушку. Всю одежду рабыни составляла короткая туника; лицо ее закрывала трепещущая маска в виде мухи, фильтровавшая яд, разлитый в воздухе Малфеаса.

Девушка посмотрела на ухмыляющегося геранхаля испуганными глазами, бросила взгляд на Кхалу. Тот скрестил руки на груди, вернувшись на свой пост.

– Без вредительства, – напомнил Серантол кузнецу.

– Конечно, – отозвался тот и рыкнул в сторону девушки: – Что стоишь? Раздевайся!

Рабыня вздрогнула и выскользнула из туники, оставшись совершенно обнаженной. Геранхаль с радостным рыком оказался рядом, мгновенно повалил ее на каменную мостовую; меж когтистых ног вырос орган, не уступавший по твердости лучшим сплавам из кузницы Угля. Ангиалка вновь сменила мелодию, ритм стал еще более быстрым.

Маска заглушила вскрики девушки, когда демон с силой вонзился в нее, отдаваясь страсти с таким же пылом, как и работе. Для геранхалей эти два понятия были близки.

Могучее алое тело двигалось быстро и яростно; сквозь маску-муху прорывались сдавленные стоны бившейся под кузнецом рабыни. Серантол покачал головой, мысленно удивившись Углю. Обычно его собратья отправлялись тешить себя в башни неома, но Уголь упорно предпочитал смертных женщин. Извращенец, что тут сказать. Но мастер хороший.

Геранхаль почти достиг пика – и вдруг замер, вглядываясь в нечто, видимое лишь ему. С коротким радостным вскриком он вдруг подался назад, вырываясь из девушки, прыгнул вверх – и пропал, растворившись в воздухе.

На какое-то мгновение повар и охранники остолбенели, но тут же понимающе кивнули. Распластавшаяся на камне девушка выдохнула с явным облегчением, пытаясь приподняться. Ангиалка вновь вернулась к прежней, тихой и нежной мелодии.

– Кхалу, – велел Серантол, – отведи ее обратно и введи исцелитель.

Стоило демонокровному скрыться в здании вместе с еще не успевшей одеться рабыней, как снова послышался грохот колес. Нанеке, уже собравшийся вернуться к работе оглянулся и удивленно покачал головой – владелец пекарни редко проявлял такую поспешность.

Привлеченные шумом, на улице появились и счетовод с одним из тел пекаря, и вернувшийся Кхалу. Колесница остановилась перед самой пекарней, и Сияющий Шоколад соскочил на черные плиты. Он был гетином – ящерицей размером со смертного, покрытой маслянистым и черным как его имя оперением; огромные киноварные глаза взволнованно светились, и работники, как всегда, постарались не встретиться с ним взглядом. Слишком уж опасно это было.

– Добро пожаловать, мой господин, – учтиво поклонился нанеке. – Что-то случилось?

– Невероятные новости! – выдохнул Шоколад. – Нам… стоп, что это?

Он остановил взгляд на полевой кузнице, перевел взгляд на вывеску.

– А, Уголь наконец явился… А где он?

– Ушел в Творение, – лаконично пояснил нанеке.

– Ушел в Творение? – недоуменно повторил Сияющий Шоколад. – А какое у геранхалей условие такого выхода?