Демоны и мертвецы

Как бесконечность сочеталась с пятидневным странствием? Фенар не мог понять и подозревал, что объяснение таких явлений лежит за пределами человеческого разума. Но чему удивляться? Мир демонов не обязан следовать законам Творения, и даже напротив – странно было бы, если он им следовал.

Древесный поел, не чувствуя вкуса. Поспал несколько часов, не страшась демона рядом – чародейские узы надежно сковывали огромную осу, не давая ей напасть на призвавшего.

Здесь трудно было отмерять время – небо оставалось неизменно черным, и помогали лишь прихваченные с собой маленькие часы, тонкий и дорогой механизм варангийской работы. Фенар ведь уже бывал в Царстве Демонов, и на этот раз подготовился получше.

Но на горизонте уже виднелось изумрудное зарево, а значит – осталось недолго. Хотя, конечно, свет Зеленого Солнца может разливаться на тысячи миль и пронизывать пространство как ему хочется.

Смешиваясь с серебряными отблесками пустыни и бездонным мраком неба, далекое зеленое сияние вспыхивало странными оттенками. Фенару, вновь поднявшему в воздух агату, они напоминали пламя Хаоса.

***

Порождения Вильда прошлись по окрестностям внезапно, как и всегда – чтобы обрушиться на города и деревни, и исчезнуть, оставляя за собой мертвецов, лишенные душ тела и уводя с собой пленников. Предсказать, где вновь возникнут воины Хаоса, было невозможно; сам Фенар никогда даже и не пытался постичь мышление фейри.

Но они пришли в город, и на несколько часов принесли свой родной хаос с собой.

О нашествии детей Вильда всегда говорили одинаково – всадники совершенной, нечеловеческой красоты во главе орд чудовищ, несущие с собой ветер колдовства Хаоса и безумие из-за грани мира. Так было и в этот раз.

Легенды не говорили о крови.

Они отбили нападение – но Фенар помнил каждую секунду стремительного, неожиданного вторжения. Стоило лишь задуматься, и образы сами собой вставали перед глазами.

Всадник с изумрудной кожей и листьями вместо волос наклоняется с седла золотистого коня, и точным ударом меча сносит голову бегущему горожанину. Та катится по мостовой, оставляя за собой кровавый след; фейри вздергивает обезглавленное тело за воротник и его слуга подставляет чашу, где кровь мгновенно застывает, обращаясь алым кристаллом.

Твари Хаоса, похожие на очень уродливых людей в темно-зеленых доспехах, зажимают в углу несколько человек – и пронзают их длинными копьями с ледяными наконечниками. Один из раненых дергается вперед, наконечник с хрустом вырывается из спины, вырастающие из древка шипы останавливают рывок – и человек бессильно повисает. Бойцы соревнуются, кто нанесет удар получше, оглядываясь на внимательно наблюдающую за состязанием женщину с глазами из чистого льда.

Облаченное в доспех из переливающегося десятком цветов металла существо неопределимого пола приникает к девушке, сбитой с ног ударом кулака. «Согласна?» – шипит оно, глядя в глаза пленницы, проникая волей в ее разум – и та кивает. И фейри пьет, впитывает, поглощает ее душу – а потом с коротким смехом всаживает закованную в металл руку ей в грудь, и бросает еще трепещущее сердце в сумку у седла.

Все это Фенар запомнил между отчаянными схватками и вспышками собственной силы, озаряющей улицы живой стихией. Но последний образ отпечатался в памяти навсегда, как шрам, оставленный волнистым клинком.

Келлия, застывшая на мостовой, похожая на отброшенную куклу. Темные волосы разметались по серому камню, кончики прядей намокли в алой луже, растекавшейся вокруг скорчившегося рядом стражника.

Только стойкая воля чародея не дала самому Фенару сойти с ума.

***

Мрак, туманивший небо, исчез, сожженный зеленым пламенем. Солнце Ада пылало ярче, чем полуденное светило Творения, и Фенар невольно прикрыл глаза рукой, от света – и от вида самого Малфеаса.