Демоны крови

Их было трое — молодые парни в белых, с черными тевтонскими крестами, плащах, у одного имелся средних размеров меч с большим перекрестьем, напарники же его были вооружены короткими копьями и небольшими топориками — чеканами. Тот, что с мечом, стоял лицом к старой липе и громко мочился. Вот, закончив свое дело, обернулся к озеру… длинное, вытянутое, словно у лошади, лицо его с бритым подбородком и темными вислыми усами вдруг озарилось улыбкой:

— Эй, мужи! Да тут девки! — обернувшись к своим, обрадованно прошептал он. — Привяжем-ка лошадей…

Привязали. Быстро, словно куда-то спешили. Беглецов лучше бы ловили с таким рвением!

— Тут, кусточками проползем, глянем… — шепотом командовал вислоухий. — Матка Бозка Ченстоховска… Не зря мы сюда ушли, что я говорил?!

— Умный ты, Збышек!

Прислонив к липе копья, кнехты один за другим исчезли в густых зарослях. А беглецы, пропустив тевтонских слуг, подобрались к лошадям. Двух отвязали, тихонечко отвели подальше, уселись в седла.

— Надо было третью забрать, — запоздало обернулся Олекса. — Чтобы не было соблазна погнаться.

— Погнаться? — Ратников засмеялся. — Одному за двумя? Ты ж сам сказал, что эти кнехты не дурни.

— Вообще-то — да. Ну, поехали, что ли, боярин-батюшка?

— Поехали, — Ратников размашисто перекрестился. — Да поможет нам Бог!

Широкая тропка вилась меж сосен и елей, вскоре вообще потянулось редколесье, луга, поля, пожни, вот впереди, за кустами, послышался вдруг скрип колес, и беглецы немедленно свернули в чащу, пропуская возы.

— Ну? — тихо поинтересовался Ратников. — Долго еще ехать?

— Кто знает? — Олекса хитровато прищурил глаза. — Дотемна добраться бы до нужного места, а там поглядим. Может, лошадок придется бросить и болотом идти.

Миша лишь головой покачал. Болотом! Этого только еще не хватало.

Остаток пути, впрочем, прошел без приключений, снова полил дождь, зарядивший на это раз, похоже, надолго, глинистая дорога раскисла, и копыта лошадей скользили по ней, облипая желтовато-коричневой грязью. Хорошо еще, лошади были подкованы. Маленькие, неказистые, со спутанной гривой, они мало напоминали злых рыцарских жеребцов.

— Мунгальские, — пояснил Олекса, со знанием дела похлопав лошадь по холке. — Добрые кони, выносливые. Токмо рыцари их не любят — не под стать им. Оттого и не так ценятся, но все равно, ежели с умом продать — наварец получим хороший.

— Продать, — хмыкнул Ратников. — Ты подожди загадывать — сначала доехать бы!

Доехали, хотя последнюю часть пути лошадок пришлось вести под уздцы — слишком уж глинистой да скользкой была дорога, потом еще свернули на узенькую лесную тропу. Над черными верхушками елей быстро темнело небо. Дождь так и лил не переставая, под ногами и под копытами коней чавкало, а вскоре и вообще пошел сплошной бурелом, запахло какой-то гнилью.

— Все, — оборачиваясь, промолвил юноша. — Похоже, приехали.

Михаил вскинул глаза:

— Так приехали или «похоже»?

— Лошадок придется отпустить, — вздохнул Олекса. — Привязать — так волки сожрут или медведь.

— Ну, так отпустим, черт с ними! Вообще, долго еще?

— Посейчас тут, у дубка, заночуем. В болотину в темень соваться — себе смерти искать.

«Дубок» оказался старым и раскидистым, с толстым узловатым стволом и корявыми ветками, торчащими, словно загребущие руки какого-то сказочного великана. Там, под широкою кроной, и заночевали, отпустив коней. Спасибо разиням-кнехтам — в переметных сумах оказался и хлебушек, и зеленый лучок, и печеная рыбка, и даже плетеная баклажка с ягодной брагой, которую продрогшие от дождя путники тут же и выпили, а уж потом, устроив шалашик, принялись за еду.

— А погоня сюда не доберется? — все опасался Ратников. — Не на слишком ли приметном месте ночуем?

Олекса лишь отмахнулся:

— Не, как раз там ночуем, где надо.

Что он под этим «где надо» имел в виду — бог весть, да Миша и не переспрашивал. Вообще Олекса стал держаться как-то по-другому, без подобострастия, почти как равный с равным, и назвал уже не «боярин-батюшка», а просто «боярин» или даже «Мисаил».

Юноша быстро уснул, засопел на мягком лапнике, а вот Ратников, несмотря на усталость, все никак не мог забыться, все рассуждал, думал, корил себя за так бездарно проведенный визит в тевтонский замок. Ничего толком не вызнали, хорошо хоть сами ушли. Могли бы и не уйти, вполне.

Лишь под утро, уже когда начинало светать, Михаил смежил веки, проваливаясь в глубокий сон… а проснулся от того, что кто-то нагло тянул его за ноги!

Тянул да приговаривал:

— А ну-кось вылезай, мил человеце! Вставай, вставай, просыпайся… Покажись — кто ты есть?

Рядом, у шалаша — вот гад! — во все горло заливался смехом Олекса. Сидел, развесив на кустах мокрую рубаху, щурился на ярком солнышке. Да, погодка нынче, слава богу, похоже, налаживалась…

— Ну, вот он, дружок мой! — махнув рукой, подросток кивнул на Мишу. — Прошу любить и жаловать. Мисаил Сергиев сын, боярин… такой же, как мы, боярин… вояка знатный! Что смотришь, Хевроний?