Демоны острова Пасхи

– Да, да! – обрадовался Капуна. – Потому что власть Аравака и Тлалока подобна власти божеской, и ослушаться вождей – все равно что ослушаться самих богов.

– Никогда не выйдем… Не выйдем из ослушания… Потому что власть вождей подобна богам… Подобно богов… – сбивчиво повторяли в толпе.

– А того, кто нарушит эту клятву, пусть поразят громы небесные, пусть отсохнут у него руки и ноги, пусть затреплет его лихорадка и замучают демоны ночи!

– А того, кто нарушит, пусть убьет громом… Пусть руки и ноги отвалятся у него… Пусть его демоны затреплют и лихорадка замучает в ночи… – повторяли люди.

– Помните же, что теперь мы не можем отступать, – сказал в заключение Капуна, – и радуйтесь, что отныне душой и телом мы принадлежим великому вождю Араваку.

– …Ты уж извини меня, Мауна, что я забыл слова клятвы, – говорил Капуна жене, когда они остались вдвоем. – Как будто обухом из головы вышибло: помню, что мы не выйдем из повиновения Араваку и Тлалоку, – а дальше, хоть убей, не помню! Что-то с богами связанное, с громами небесными и демонами ночи, – и почему-то отвалившиеся руки и ноги вспоминаются, – но как оно воедино звучит, не могу понять. Хорошо, что ты мне подсказала.

– Вчера целый день с тобой разучивали, а ты забыл, – с неудовольствием отвечала Мауна. – Думаешь, мне легко было клятву составить? А тебе оставалось только выучить ее, как следует, да произнести с чувством, – а ты и этого сделать не смог! О, великие боги, за что вы так мужчин покарали, за что вы отняли у них ум? Эх, Капуна, Капуна, – ну что бы ты без меня делал, если ты даже с моей помощью не можешь справиться с простым заданием… Ладно, не расстраивайся, я тебе и дальше буду помогать. Кое-что у тебя уже получается: про демонов войны ты очень хорошо сказал, про колдуна Кане тоже неплохо, а про Аравака с Тлалоком, что они наши защитники и покровители, просто замечательно! Ничего, ничего, Капуна, не расстраивайся, – ты еще у меня таким старостой станешь, что другого, похожего на тебя, на всем острове не найдешь! Наши дети будут гордиться, что у них такой отец.

Капуна улыбнулся и осторожно погладил Мауну по животу.

– Не брыкается пока? – спросил он, имея в виду будущего ребенка.

Мауна засмеялась.

– Рано ему брыкаться, срок маленький! А вот интересно, когда он родится, Аравак уже наведет порядок на острове? Хорошо бы к тому времени война закончилась.

– Конечно, закончится, – уверенно сказал Капуна. – Аравак быстро разобьет своих врагов. Да и по всем приметам выходит то же, – сама знаешь.

– Да, это так, – согласилась Мауна. – Видишь, как правильно ты поступил, послушавшись моих советов, – а спорил, сопротивлялся и даже обижал меня… Зато теперь какой ты у меня молодец; и я буду не я, если ты не сделаешься со временем первым помощником Аравака, а затем и Тлалока!

* * *

Жители острова не были жестокими. Конечно, им случалось убивать: во-первых, на охоте, но птицы, которых они убивали, тоже охотились и убивали, чтобы жить – они убивали других птиц, червяков, букашек или плоды и семена растений. Ни одно существо на свете не могло прожить без убийства, ведь даже деревья убивают себе подобных, чтобы вырваться к солнцу. Так было заведено в мире – убивать, чтобы жить – нечего было и задумываться об этом.

Во-вторых, изредка на острове совершались ритуальные убийства: например, чтобы задобрить богов, когда те гневались на людей и насылали на них стихийные бедствия. Однако и эти убийства были вызваны необходимостью, что понимали даже жертвы, предназначенные для заклания.

В-третьих, иногда происходили убийства, вызванные злобой, завистью, ревностью или иными понятными причинами. Убийц осуждали и проклинали, но все же и это не вызывало ужаса, ибо было объяснимо недостатками человеческой натуры и слабостью людей.

Труднее поддавались объяснению случаи непредвиденной злобы, приводящие к тяжелым последствиям. Все помнили, как несколько лет назад на одном из праздников подрались жители двух деревень. Повод для драки был незначительным: зашел спор о том, в чьей деревне умеют лучше плести сандалии. Вначале разговор сопровождался шутками и смехом, затем начались крики, потом вспыхнула ссора, в ходе которой кто-то ударил кого-то кулаком, – и не успели опомниться, как три десятка человек ожесточенно молотили друг друга, не останавливаясь ни перед чем. Исход драки был печален: одного мужчину забили насмерть, семерых покалечили. Долгое время спустя люди с недоумением вспоминали об этом побоище, не понимая, как ссора, возникшая из-за сандалий, могла закончиться смертью и увечьями.