Демоны римских кварталов

Ослица уставала, ей давали передохнуть, а Влада в это время кидали на землю и били палкой по пяткам. Бесконечная толпа обложила дорогу в Иерусалим. Люди стояли на обочине, кричали, кидали во Влада камнями и норовили уколоть его под ребра остро заточенными кольями. Все повторялось – те же узкие улочки, храм, резиденция наместника, но нынешняя круговерть была залита кровью… Сколько людей! Сколько ненавидящих взглядов! Господи, где же ты?!

Христос где-то рядом… совсем рядом…

Удар хлыстом.

– Встать!!! Вперед!!!

Он с трудом поднялся на ноги. Брусчатка, липкая и скользкая от его крови, качалась под ним. Толпа выла, ревела и колыхалась, словно штормящий океан.

– На кого ты поднял руку?!

– Ты поставил себя выше Господа!

– Убейте его! Убейте его сейчас!

Солдаты из последних сил сдерживали напор толпы, упираясь в злобную массу щитами. Кому-то из легионеров пришлось схватиться за меч.

«Почему мне больно? Это ведь сон! Все это нереально! Этого нет, нет!»

Его спина горела огнем. Казалось, что с каждым ударом плеткой ему на спину выплескивают ведро кипятка. Кто-то из толпы кинул ему под ноги ворох сухих терновых веток, и Влад прошел по ним босыми ногами. Он закричал и заплакал от боли, когда крепкие длинные шипы глубоко вошли в его ступни. Толпа восторженно заулюлюкала.

– Залейте ему в горло расплавленное железо! – доносился со стороны вопль. – Он очень громко стонет!

– Отдайте его нам!

Уже и ослица выдохлась идти по шумной узкой улочке в гору, и тогда солдаты отпустили изнемогшее животное и с удвоенной силой стали стегать Влада плетками. Когда кровавые брызги орошали толпу, та отвечала радостным воплем.

«Господи! – молился Влад. – Ты же не можешь спокойно созерцать это! Ты ведь тоже страдаешь вместе со мной, ибо все не так, как ты задумал!»

Дорога становилась все круче, и к самой вершине холма Влад поднимался только в сопровождении римлян. Беснующаяся толпа осталась внизу, но ее страшный, канализационный рев доносился досюда. На каменистом склоне Влад упал. Его били шедевром римского пыточного искусства – бичом из бычьей кожи flagellum, который в несколько ударов превратил спину Влада в развороченное кровавое месиво. Христос где-то рядом… совсем рядом…

Четверо солдат, расположившись рядом, с воодушевлением сколачивали крест, прибивали толстыми гвоздями с большими шляпками шероховатую поперечину. Они очень старались, движения их были точными, как у профессиональных плотников, будто они знали, что их далекие потомки паписты выберут это омерзительное орудие пыток и казни своим священным символом, наклепают бесчисленное количество золотых и серебряных крестиков, будут их целовать, холить и лелеять, водружать их на храмы, часовни и могилы, да принуждать кого ни попадя молиться на них. Казнили б на гильотине, или вешали б на веревках, или травили б в газовой камере – был бы другой символ… Но речь не об этом. Легионер, кому была поручена церемония казни, ударом меча перебил веревку на руках Влада и по небрежности отсек ему часть большого пальца. Другой схватил его за волосы и, помогая бичом, принудил встать на ноги, неимоверно распухшие от терновых шипов. Кто-то третий, стоявший за спиной, сорвал с кровоточащих плеч Влада хитон. Посыпались на землю разноцветные пилюли, словно семена, брошенные в сухую и бесплодную почву. Легионер, кроша, наступил на них ногой и, злясь от того, что все никак не может удовлетвориться и насытиться кровью, наотмашь стеганул Влада по лицу кожаным бичом с вплетенными в него крючками. Щеки и лоб посекло, словно лезвием.

«Как больно! Как невыразимо больно!»

Он почти ослеп, но еще пытался всматриваться в лица людей, которые двигались вокруг него и причиняли ему страдания. «Господь где-то рядом… Он здесь… Я чувствую его… Он плачет и шепчет: потерпи… еще чуть-чуть… я вместе с тобой…»

И снова жгучей плеткой по лицу! Влад отшатнулся, уперся пяткой в основание креста, лежащего на земле, и упал спиной на него. Крест был старый, подгнивший, пахнущий гнилым мясом. В Иерусалиме дерево экономили и крест использовали для казни уже не один десяток раз. Снимали с него трупы и приколачивали к нему новых мучеников, снова снимали и снова приколачивали. Крест был насквозь пропитан восторгом садистов и кровавым злодейством власти. Солдаты принялись прикручивать руки Влада к поперечине. Кто-то низко склонился над его лицом. Влад, как сквозь туман, увидел ровный крупный нос, водянистые глаза, мясистые коричневые губы и впалые щеки, прикрытые защитными пластинами шлема.

– Скажи что-нибудь, – произнес легионер. – Потом тебя уже никто не услышит.

Влад не без труда разомкнул склеенные вязкой кровью губы:

– Где я?

Легионер захохотал и сильным ударом молотка пробил ладонь Влада гвоздем.

– Ты здесь! Ты здесь!! Ты здесь!!! – орал он в неистовом безумии, и с каждым выкриком загонял гвоздь все глубже. Дважды промахнулся и попал Владу по пальцам.

На другом конце поперечины возникла веселая толкотня: солдаты спорили, кому из них забить второй гвоздь.