Демоны степей

Тассилон, изогнувшись, поднялся на ноги и кое-как приблизился. Глава Священного Совета выхватил из складок своей просторной одежды кинжал и одним взмахом разрезал веревки. Тассилон со стоном расправил руки… и обмер: змеиные глаза Фонэна были теперь совсем близко. В груди что-то болезненно сжалось.

— Я пойду вместе с тобой, — сказал Фонэн. — Ничего не бойся. Если там действительно отыщется черное колдовство, я сумею вырвать его с корнем.

Тассилон нашел в себе силы произнести:

— Отпусти кузнеца, господин. Он невиновен.

— Ты так уверен в этом Аре? — Теперь Фонэн чуть посмеивался, но это было не менее ужасно.

— Да.

Фонэн помолчал немного, а потом неожиданно сказал:

— Я тоже. С самого начала я чувствовал, что здесь какой-то подвох. Твой Ар — не колдун. Обыкновенный ремесленник. Характер у него, правда, скверный, но к магии он не имеет никакого отношения. Поэтому, кстати, его и не пытали. Только запугивали, как тебя.

* * *

Возле мельницы царила тишина, словно ничего здесь и не произошло. Тассилон шел впереди, то и дело спотыкаясь о кочки и камни. Он чувствовал себя неуверенно, хотя за спиной у него бесшумно и ловко двигались трое стражников в черных балахонах поверх доспехов. Один из этих стражников никаким стражником не являлся — это был сам Фонэн. Прихрамывающий, похожий на черную птицу с тонкими крыльями.

— Здесь.

Тассилон толкнул дверцу, вошел. Пыль и тишина, полосы света наверху.

Мельник был здесь. Связанный, с мешком на голове. Тассилон сдернул мешок, и перед Фонэном предстало жалкое лицо, распухшее, в белых комьях муки, щедро разведенных едким потом.

Несколько мгновений Фонэн упивался этим зрелищем. Ноздри его тонкого носа вздрагивали, узкие темные губы слегка кривились, а в глубине глаз рождался яростный свет. Мельник извивался под этим страшным взглядом и еле слышно постанывал. Неожиданно штаны его начали стремительно темнеть, и вокруг распространилась вонь. Фонэн отвернулся.

— Покажи, где ты нашел следы преступления, — обратился он к Тассилону.

Тот указал на жернова. Клочья девичьих волос все еще свисали между жерновами.

Фонэн долго смотрел на них. Внезапно вокруг потемнело. Послышался странный звук, раз, другой… Жернова сдвинулись с места. Тассилон увидел, как тонкое изломанное тело убитой девушки — откуда оно взялось? — чьи-то невидимые руки вкладывают туда, куда обычно засыпаются зерна. В отверстии исчезли ноги, тело, голова, вот остались только косы… Жернова продолжали молоть. Темная масса показалась на краях…

— Хватит! — закричал Тассилон.

Видение исчезло. Фонэн обернулся. На его странном лице лежал отблеск нездешнего света.

— Ты видел? — хрипло спросил он. — Ты тоже видел?

— Только слепой бы не увидел, господин! — искренне ответил Тассилон.

— У тебя чутье, — сказал Фонэн. — Ты один из нас.

Он повернулся к мельнику:

— А ты будешь публично сожжен. Но сначала расскажешь, скольких женщин ты погубил своими злодействами.

— Я не колдун, — пролепетал мельник, ерзая в луже собственной мочи. — Я их… использовал. Для мужской надобности. И все. Я делал так с некоторыми женщинами, но только эта поклялась, что все расскажет… Другие молчали. Тех я не трогал.

— Любое злодеяние есть черная магия, — холодно молвил Фонэн.

— Я не знал… — бормотал мельник.

«Все они одинаковы, — думал Тассилон. — Такие высокомерные и горделивые, пока им не надают как следует по морде. Тогда они пускают лужи и слюни и бубнят что-то в свое оправдание. А мне их не жаль, мне противно. Мне самому столько раз давали по морде, что теперь уже этим меня не проймешь…»

Стражники отвязали господина Энчо и снова нахлобучили ему на голову мешок. Увели.

Фонэн сделал Тассилону знак задержаться на мельнице.

— Останься, я хочу с тобой поговорить. Тассилон остановился, настороженно поглядывая на всемогущего главу Священного Совета.

Тот продолжал:

— Ты, кажется, находился в услужении у этого Кровопийцы Ара?

— Да.

— Что ж, ты послужил ему верно. Не хочешь ли теперь служить мне?

Тассилон помялся, покусал губу.

— Господин, — выговорил он наконец, — я скажу тебе правду. Я принадлежу не кузнецу и не самому себе, даже богам я больше не принадлежу, а только одной женщине.

— И где эта женщина? Почему она не с тобой?

— Не знаю. Нрав у нее — как у ветра, то ласкает, то сбивает с ног, а то вдруг улетает неведомо куда.

Фонэн долго молчал, разглядывая Тассилона в полумраке. Потом сказал:

— Хорошо. В таком случае послужи мне до тех пор, покуда она не вернется.

Глава пятнадцатая ДОНОСЧИК