Демоверсии жизни и смерти. Житие весёлого праведника и других грешников

А+Е+Змей были строго наказаны, но ползучий гад вскоре прощён и даже поставлен начальником исправительной колонии, переделанной из райского сада. Стал Змей Люцифером, инструментом коррекции. Падшего кинули на падших, подобное лечить подобным. Тяжки земные наказания, они же кары небесные. Хрупки мученики, упрямы грешники, своя рубашка ближе к телу. Куёт Чёртова кузница испытания да искусы, подбрасывает в топку страстей войны и ренессансы, смуту и спешку, стадность и жадность, зависть и много чего. Сбилась паства с пути от такого многообразия, блуждает в поощрениях и наказаниях. О, как жестоко создать Себе подобными и сразу измельчить, приравнять к скотам касательно сроков жизни и большинства состояний.

А райский сад с тех пор безлюден. Нам жизнь в раю пока не по карману, и даже праведники на вход не накопили. Для низших небо есть заоблачный предел, у высших это небо под ногами. Господи, сделай же так, как надо, а не так, как мы хотим!

На рубеже тысячелетий Змея вновь потянуло на ускоренное исправление вверенной ему популяции. И создал он экспериментальный рай, полагая его учебным. Первыми поселенцами стали Мишка с Катей. А ещё им досталось тайное раздвоение: их память Дьявол занёс в лайф-комп, предоставив заинтересованному редактору Лакистрайкину файл loving couple. Предстояло отсечь дурные причинно-следственные связи, создав благодатные. Делитнуть роковые события и обстоятельства, что-то аккуратно приписать в общей логике лчиности, так, чтобы фундамент не поехал. Если дать редактированию перерасти в рирайтинг – иная натура выйдет из компа, с новыми коллизиями. Чертовски трудно всё это, цельная душа ведь не для компьютерных операций создавалась и реинкарнировалась.

В Мишкином случае требовалось лишь косметическое вмешательство в личность, а вот с Катей предстояла глубокая операция. Наркотик силён и коварен, умеет затаиться и ждать, прикинувшись полудохлым, словно джин в бутылке. Любая мысленная мелочь или мимолётная встреча может вырвать пробку, и уж тогда берегись джина! Химик химию найдёт… в любой аптеке.

Всё это излагал Дьявол нервничающему папаше на дворцовой террасе при очередном своём появлении. Впереди простиралось море с тонущим закатным солнцем. Волны привычно лизали квази-утопленника.

– Сам будешь их редактировать, чтобы потом не жаловался, – сказал Люци. – Другой бы радовался привилегии, а ты тут тоску разводишь. Уволю!

Влад объяснял, что переживает не только за редактуру loving couple, но и за оставленных в Москве. А ещё пугала объявленная ему вероятная концовка чуда – московские сольются с отредактированными.

– Мне теперь оба Мишки дороги, как близнецы… и с Катей мы намудрили безмерно, главное – без её ведома.

– Одна судьба в одни руки! – твердил Дьявол, расхаживая по террасе в струящемся на ветру плаще. – Твоя правка останется в воссоединённой натуре. Правь по минимуму, сущности не меняй, лишнего не громозди, а то потом плохо срастётся.

– Ни черта себе: плохо срастётся! А ну как души покалечу?!

– Меня слушай, душегуб, и хватит уже сомнений.

Дьявол хмыкнул и распрощался, сославшись на каббалистический конгресс в Варшаве.

Влад между тем всё больше склонялся к тому, чтобы всех сохранить близнецами. До сих пор с Хитромудрым всегда можно было сговориться на здравой основе. Но как будет здраво на этот раз – сам папаша уже не очень-то понимал и не пошёл бы на компьютерное вмешательство, коли не видео в кубе. После беседы с Дьяволом Владу захотелось с женой поделиться:

– Мишутка в Москве совсем один… Переживаю я очень!

– Опять эти стоны! Оставь для романов, – нахмурилась Света, – после драки кулаками не машут.

Женщины хмурятся, когда объяснить не могут то, что считают элементарным. Мужская психика, берегись женской логики! От женских аксиом вся голова в шишках и душа в шрамах! Тут лучше прикинуться дохлым кроликом и сменить тему. Нечего устраивать краш-тесты конструкции любви, тучи по небу гуляют и куда-то улетают. Света, между прочим, спасла семью и обладала бесспорным моральным превосходством.

Но тема мучила Влада, и опять вырвалось у него:

– Это раздвоение с ума меня сводит! Не бывает так в природе!

– Послушай, ведь это ты свёл дружбу чёрт знает с кем! И ты не хуже меня знаешь, к чему всё шло с этой Катькой! Кто виноват, что Мишка влюбился? Чего ты мне сердце бередишь?!

– Путаюсь я в магии и пугаюсь! – Влад даже глаза закатил. – Голову сломаешь: люди из книжек и с того света, сына в двух экземплярах получите. Мысли в ужасе разбегаются…

– А мысли-то хоть умные, стоит догонять?

– Ну как ты думаешь, какие мысли у писателя? Естественно, умные…

– Надоел ты им и мне тоже! Сходи на море, проветрись. Потом демону своему поплачь в жилетку, объясни, что родительский разум на такое не рассчитан…

– Спасибо, муза, могла бы добрее сформулировать!

– Не муза я, а жена твоя.

– Ладно, ладно, не заводись и меня не заводи. Ты мой соавтор, я эпиграф тебе посвящу.

– Не надо мне! И пиши по-человечески, не ломай людям головы беглыми мыслями.

Как любая натуральная женщина, Света имела шипы и воспитательные наклонности.

***