Демпфер

Ударом ноги Климов вернул ее в исходное положение, одновременно с этим отправив грубого мужчину в полет до туалета, где тот благополучно приземлился, звонко ударившись почти пустой головой о стену.

Оказавшись в квартире Настеньки, он обнаружил, что все его вещи и техника почему-то перекочевали сюда.

– Ты кто такой? – спросил Андрей, подняв с пола за сальные волосы грубияна.

– Борис, – испугано ответил тот, прикрывая лицо руками.

– Что ты тут делаешь?

– Живу.

– Давно?

– Уже месяц.

– Где Настенька?

– Я не знаю, кто это, – поднял голос Борис.

– Она дворничиха… Здесь жила, – зарычал Андрей, слегка тряхнув мужика за волосы.

– А…а…а… – просиял тот беззубой улыбкой: – так она в дурку жить переехала… Навсегда… Теперь я дворник.

– Давно ее забрали?

– Говорят, что месяца два ее уже нет. Сначала ее в наркологию забрали, а потом оттуда в дурку перевели.

– Чьи это вещи, – показал рукой Андрей на свой телевизор, холодильник и стиральную машину.

– Мои, – не моргнув глазом ответил Борис, однако получив удар рукой в живот, быстро залепетал:

– Это мне следователь оставил на ответственное хранение вещи из соседней квартиры, пока их хозяин не найдется.

– Сиди молча, – приказал Андрей и, толкнув его в кресло, закрыл входную дверь.

Порывшись в своем комоде, он вытащил оттуда джинсы и свитер, которые ему еще совсем недавно покупала Лера. Там же он обнаружил свои трусы и носки, правда, уже обезображенные выделениями тела их нового хозяина. Скинув с себя служебный костюм Конфедерации, Климов натянул на голое тело джинсы и свитер, побрезговав одеть не только нижнее белье, но и подванивавшие, заношенные до дыр носки. Он хотел переобуться в свою обувь, но ничего не нашел, поэтому натянул на ноги обратно ботинки с Эриума. Затем он достал из кресла Бориса и бросил его на диван. Выкрутив переднюю правую ножку кресла, Андрей извлек из ее полости свернутую в плотную рульку пачку крупных банкнот. Завидев деньги в руках Климова, Борис от расстройства застонал и непроизвольно громко выпустил газы.

– Расстроился? – задыхаясь от запаха содержимого кишечника Бориса, участливо спросил у него Климов.

– Да, – честно ответил тот.

– Бывает, – покачал головой Андрей и сделал шаг в строну холодильника.

Сразу после того, как он совершил переход через портал, его не оставляло чувство голода. Климов открыл свой, когда-то бывший приятного серебристого цвета холодильник, превратившийся в засаленный ящик коричневого цвета, и… пожалел.

Тяжелый смрад ударил не только по обонянию, но и по глазам. На полках ничего не было, а белоснежные стенки камеры покрылись темно-бурой плесенью, расползшейся из пустой трехлитровой банки, и грозившейся вот-вот эволюционировать и уйти.

– Если кому-то скажешь, что меня видел, – сдерживая приступ тошноты, погрозил он указательным пальцем Борису: – я вернусь и для начала заставлю тебя съесть содержимое холодильника, а затем разломаю череп так аккуратно, чтобы ты остался живой, но до конца жизни мог только под себя ходить.

В ответ Борис закивал головой так энергично, что прикусил себе язык двумя единственными зубами.

– Пока, – кинул на прощание Климов и, прихватив с собой костюм Конфедерации, закрыл за собой входные двери. Кот, который так и не вошел в квартиру, брезгливо вытер лапы о входной коврик и побежал за ним.

– Напугал, – задиристо крикнул ему вслед Борис и подошел к холодильнику.

Он открыл дверцу и, заглянув в заплесневевшую банку, запустил в нее руку.

– Еще посмотрим, кто кого, – бурчал он, глотая трансформировавшийся до кашеобразного состояния, последний огурец из банки.

IV

Закопав под раскидистым дубом казенный костюм, Андрей уже на протяжении около получаса пристально наблюдал из кустов за входом в психиатрическую лечебницу, сиротливо ютившейся на окраине города.

Давно обветшавшее двухэтажное кирпичное здание с зарешеченными пластиковыми окнами сиротливо подмигивало единственным огоньком в комнате дежурного, расположенной справа от центрального входа. Металлическая дверь лечебницы периодически открывалась через каждые десять минут, выпуская на улицу курить, двух, одинаковых с лица, санитаров по именам Коля и Вова. По их разговорам Климов понял, что они братья и кроме них и сторожа из персонала, никого нет.

В очередной раз, когда они вывались на улицу, Андрей, пользуясь кромешной темнотой, подобрался поближе к входу и прислушался к их разговору.

– Может еще бутылку взять? – глубоко затягиваясь сигаретой, спросил Коля.

– Не надо. У меня сегодня еще свидание? – пьяно ответил Вова.

– Ага, ты уже с прошлого пришел с рожей поцарапанной, – захихикал Коля.

– Да, эта Лерка оказалась дикой штучкой, – щербато улыбнувшись, согласился Вова. – Я бы ее легко нагнул, но на меня накинулась та бабища с синей рожей. Еле отбился.

– Смотри, чтобы сегодня они тебя не нагнули, – заржал Коля.

– Не нагнут, – зло, сверкнув глазами в темноте, ощерился санитар: – я транкливизатор приготовил и ей, и ее подруге синерожей. Поможешь вколоть?

– Я то, помогу, – согласился Коля: – только боюсь немного, что мамка узнает.

– Ну и что?