День 21. Книга вторая (СИ)

Зёрен — а точнее плотно сформованного в виде них субстрата — внутри кофемашины не оказалось, и я, встав на стул и проклиная свой низкий рост, кое-как разыскала упаковку на самой верхней полке. Я не сразу поняла, что произошло, но от неожиданности выронила пакет: кофейные зёрна разлетелись по полу с мерным, шуршащим звуком, словно разбегающиеся насекомые. Звук этот перекрыл утробный, зловещий вой сирены. Она была ниже по тону и длиннее сирены отбоя. Это была тревога первой степени.

— Чёрт, — прошептала я, вмиг потеряв голос. На дрожащих ногах я слезла со стула, поскальзываясь и с хрустом давя зёрна подошвами, помчалась в кабинет Максвелла. Распахнув дверь так, что она грохнула о стену, я увидела, что на информационной панели взбесились датчики — панель мигала красным и жёлтым, словно рождественское дерево. Рождество. Похоже, мы до него не доживём…

Комм взбесился — на него стали поступать сообщения. По лестнице загрохотали шаги — через минуту взбудораженные бойцы в количестве семи человек топтались на пороге моего кабинета, ожидая от меня информации. Её было слишком много, я не знала, с какой стороны схватится за неё. Выбрав голосовое сообщение от техника с военной базы, я включила его так, чтобы слышали все.

«Щит отключился. Внимание. Северный метеорологический щит не работает! На город идут токсичные осадки. Тучи собираются, ребят!»

В голоса техника едва ли не слышались слёзы, но мне было не до эмоций. Нужно было действовать немедленно

— Парни. Охрана периметра по инструкции, проверка герметичности помещения, бегом! — скомандовала, повысив голос, чтобы испуганные здоровенные лбы, наконец, отошли от шока и зашевелились. Угрожающий гул сирены словно повторил мои слова. Эту сирену слышал сейчас весь город… Я подошла к громкоговорителю и щелкнула рычажком включателя. Жители, прильнув к радиоточкам, ждали объяснения. И я была обязана его дать.

— Говорит инспектор Первого подразделения Отдела по ликвидации последствий Катастрофы Флоренс Белл, — голос предательски дрожал, дрожали колени и руки, мой голос сейчас транслировался в каждом доме и на каждой улице, моим голосом говорил сейчас целый город, это была непереносимая ответственность. — Сегодня в четыре пятнадцать произошло отключение метеорологического щита. Настоятельно прошу каждого из вас оставаться дома, не выходить ни при каких условиях, даже в полной защите до возобновления работоспособности щита. Немедленно проверьте окна и двери, заткните щели. Если вы находитесь вне дома, оставайтесь там, где находитесь. Если новость застала вас на улице, найдите ближайший пост дезинфекции, сделайте все необходимые процедуры и позвоните в госпиталь. За вами приедут и окажут помощь. Пейте воду, примите иммуномодулятор. Берегите себя и близких. И, пожалуйста, самое главное, не выходите из дома.

Те кто оказался сейчас на улице — курьеры, собачники, спешащий со смен медперсонал — уже заражены. Кому-то из них удастся выжить, кому-то нет. Сейчас я не могла ничего сделать, только ждать вместе со всеми. Ждать, когда восстановят щиты. И ровно так же никуда не высовываться из Отдела.

Выезжать имели право только медики и полиция — в таких случаях им полагалось обряжаться в костюмы А+, в которых военные работают непосредственно вблизи океана. Они похожи на скафандры, в них нереально двигаться, но только они способны защитить от высокой концентрации токсина. Медики выезжают, чтобы забрать заражённых. Полиция чтобы отлавливать сопротивляющихся госпитализации. Скоро госпиталь переполнится. Я снова подумала о родителях. Наверное, они ещё дома. Наверное, они слышали меня. Я сжала в ладони прямоугольник коммуникатора так сильно, что рёбра впились мне в кожу, и чуть не вскрикнула, когда он завибрировал у меня в руке. На экране высветился номер дома.

Я приняла вызов.

— Здравствуй, Колокольчик.

Голос отца был тихим и обеспокоенным. Это было так неожиданно, что я растеряла все слова. Это было так не вовремя, что мне хотелось сбросить вызов.

— Привет…

Повисло неловкое молчание. Я готовилась к тому, что он начнёт осуждать меня за то, что я не звонила, что я забросила их. И готовилась обороняться. Невидимые глазу, опасные, как сама смерть, взвеси токсина, атакующие крохотное окно моего кабинета снаружи, волновали меня сейчас гораздо меньше, чем собственное чувство вины, смешанное с давней обидой. Почему именно сейчас? Сейчас я как никогда обязана быть собранной, а выяснение отношений с собственной семьёй этому никак не поспособствуют. Я была одна столько времени, я научилась справляться без них, да и, судя по всему, они без меня, так почему же именно сейчас? Когда у меня чертовски мало времени.

— Ты дома? — он отозвался первым. Вопрос был нейтральным, но даже в нём я углядела скрытый подтекст.

— Нет, я на работе. А что?

— Просто услышал твой голос и… очень разволновался. Я надеюсь, ты была в помещении, когда… когда это случилось?