День 21

– Я просто прояснила небольшое недоразумение, – сказала Гласс, направляясь на кухню, чтобы посмотреть, что можно придумать на обед.

– Спасибо, Гласс. Я горжусь тобой.

Гласс почувствовала радостное, удовлетворенное волнение, но когда она повернулась улыбнуться матери, то обнаружила, что та уже снова скрылась в своей спальне.

Гласс смотрела туда, где только что стояла Соня, и ее улыбка таяла. Она всю жизнь была убеждена, что ей никогда не стать такой красивой, как мать, такой очаровательной. Но, возможно, ее ждет успех там, где мама всегда терпела поражение. Она будет знать, как получить то, чего она хочет, – то, что ей нужно, – даже когда для этого недостаточно будет одного движения длинных ресниц, когда ее тело не будет уже молодым и красивым.

Она придумала кое-что получше, чем быть красивой. Она будет сильной.

* * *

В коридоре, где располагалась квартира Гласс, было поразительно тихо, и она не знала, к добру это или к худу. С колотящимся сердцем подойдя к двери, она приложила к сканнеру большой палец. Люк положил ей руку на плечо, молча подбадривая любимую. Однако, прежде чем сканер успел сработать, дверь распахнулась изнутри.

– Господи, Гласс! – Мамины руки взметнулись и обхватили ее за шею. – Как ты вернулась? Крытый мост заблокирован… – Увидев Люка, она осеклась. Гласс думала, что теперь облегчение на лице Сони сменится презрением, ведь та винила этого парня в покалеченной жизни ее дочери. Однако, к ее удивлению, мать шагнула вперед и взяла руку Люка в свои. – Спасибо, – сказала она со спокойным достоинством. – Спасибо, что привел ее домой.

Люк кивнул. Он совершенно явно не знал, как себя вести, но в конце концов верх, как обычно, взяли его хорошие манеры и самообладание.

– На самом деле это Гласс меня привела. У вас очень смелая дочь, миссис Соренсон.

Соня улыбнулась, выпуская руку Люка и обнимая Гласс:

– Я знаю.

Она провела их в крохотную, но опрятную гостиную. Гласс окинула помещение взглядом, но не нашла никаких признаков того, что мать начала собираться в путь и намеревается покинуть это место.

– Что тут происходит? – без обиняков спросила она. – Известно, сколько еще осталось кислорода? Существуют ли планы эвакуации?

Соня покачала головой:

– Никто не знает. Канцлер все еще не вышел из комы, поэтому за главного по-прежнему Родес.

Гласс мимолетно посочувствовала Уэллсу: прошло уже три недели с тех пор, как его отец был ранен, и, похоже, он может уже никогда не очнуться. Особенно если придется покидать корабль.

– Что они говорят народу? – спросила Гласс, стреляя глазами в мать. Накануне побега на Уолден она видела вечером Соню в обществе Родеса, и их общение не выглядело просто дружеским. Но Соня лишь тряхнула головой:

– Ничего. Никаких новых распоряжений, никаких указаний. – Она вздохнула, и ее лицо помрачнело. – Но разговоры, конечно, ходят. Когда блокировали проход по крытому мосту, стало ясно, что… ну… ничего хорошего ждать не приходится.

– А как насчет челноков? – спросила Гласс. – Слышно что-нибудь?

– Неофициально. Вход на стартовую палубу по-прежнему закрыт, как я слышала. Но народ уже подтягивается туда, просто на всякий случай.

Ей не надо было больше ничего говорить. Вместимость челноков, которыми были оборудованы корабли, была рассчитана на то количество людей, которое изначально приняла на борт Колония. За три века в космосе ее население увеличилось больше чем в четыре раза. Жесточайший контроль над рождаемостью, введенный сто лет назад, этого не изменил.

Для детей с Феникса ограниченное количество мест на челноках всегда было поводом для шуток. Если кто-то говорил глупость на уроке или неловко падал во время спортивных занятий, один из его друзей непременно выдавал что-нибудь вроде: «Мы отдадим кому-нибудь твое место на челноке». Шутить на эту тему казалось абсолютно безопасным, потому что человечество должно было оставаться в Колонии как минимум до конца столетия. А когда в итоге придет пора возвращаться на Землю, у челноков будет предостаточно времени, чтобы по несколько раз слетать туда-сюда. Никто и подумать не мог, что Колония окажется перед лицом полномасштабной эвакуации, эта перспектива была слишком мрачной.

– Мы сейчас же должны туда пойти, – наконец сказала Гласс. – Нет смысла ждать официального объявления, тогда будет уже слишком поздно. Все места займут.

– Я только вещи соберу, – сказала Соня. Ее взгляд метался по комнате, изучая скудные пожитки.

– Нет времени, – сказал Люк, беря мать Гласс под руку и ведя к двери, – ни одна вещь не стоит того, чтобы лишиться шанса оказаться на Земле.

В Сониных глазах мелькнул страх, она кивнула и вместе с Люком вышла в коридор.

Чем ближе они подходили к стартовой палубе, тем больше народу было в коридорах. Тут толпились встревоженные обитатели Феникса, некоторые несли сумки и детей, у некоторых не было ничего, кроме того, что на них надето.