День 29-й. История мальчика, который выжил после нападения гризли

Покружив минуту в суводи, мы стали быстро и энергично выгребать из нее. «Подтягиваясь» к течению, я глубоко погрузил весло в воду, и мы развернулись, сильно накренив лодку, когда вошли в основную струю. Тут же мы снова оказались на белой воде, уворачиваясь от брызг. Мы приближались к последнему и самому сложному этапу, который включал узкие V-образные сливы, высокие стоячие волны и крутой поворот на девяносто градусов, где нам предстояло проскользнуть между валуном-«точкой вращения реки» и кипящим, ревущим пенным «котлом». Слив был узкий, с обеих сторон были препятствия, а ниже него опять камни. Обогнув последний валун перед «точкой вращения», мы синхронно заработали веслами, чтобы повернуть каноэ. Течение влекло нас к глубокому сливу. Мы с Дэрином наклонились к повороту, когда сильные боковые струи чуть не вышвырнули нас вместе со всем снаряжением из лодки в реку. В одно мгновение мы втянули руки, с целью обойти валун, и снова глубоко погрузили весла в воду, чтобы продолжать грести, держать курс и уйди подальше. В следующее мгновение мы скользнули по сливу в более спокойные воды внизу. Кровь стучала у меня в голове, каждый удар пульса отдавался в ушах. Мы миновали препятствие последними – итак, все три каноэ вышли из поворота четко и слаженно. Мы кричали и поздравляли друг друга с удачным поворотом. Какая самонадеянность! Впереди нас ждал один из самых сложных участков, что мне доводилось проходить. Открытая полоса безопасной воды была не более двух метров шириной, чуть шире, чем наши лодки в длину. С обеих сторон были готовые уничтожить нас препятствия. Сплав напоминал бег по узкому горному хребту – ни влево не свернуть, ни вправо. Только вперед, и только ветер свистит в ушах.

* * *

На следующий день, когда мы добрались до озера Барлоу-Лейк, Майк прикрепил к леске классическую красно-белую блесну Dardevle и бросил ее в воду. Она тяжело, с плеском упала и сразу ушла вглубь. Вскоре удочка согнулась, и Майк закричал, что поймал рыбу. С такой толстой леской ему не нужно было вываживать рыбу, и он сразу вытащил нашу первую озерную форель[13]. Спина у нее была цвета темной стали, бока покрыты сотнями крошечных пятен, а брюхо почти белое. Рыба была крупная, сильная, с очень выступающей верхней губой и заходящей под нее нижней челюстью, что придавало ей угрюмый вид. Весу в ней было, наверное, около семи килограммов, и мы разделали ее на два прекрасных розовых филе, каждое почти в три сантиметра толщиной.

Мы устроили лагерь в нескольких километрах от края озера и тщательно закрепили палатки, особенно их входные клапаны, под очередным ливнем. Форель мы добавили в меню отличного ужина из кускуса с фалафелем. Пока мы готовили, темно-красный закат прорвался сквозь дождевые облака и через все небо растянулась двойная радуга. Она сияла так ярко, что все вокруг, насколько хватало глаз, купалось в глубоком шафрановом сиянии.

Дождь так и не прекратился, и мы решили устраиваться на ночь. Закат растворился в сумерках. Скоро наступит рассвет. Здесь не бывало темноты – только разные оттенки тени. Она накрыла тундру, нашу заболоченную после дождя стоянку и палатки. И все же впервые за этот поход мне пришлось делать записи в дневнике при свете подвесного фонарика. Тень сгущалась, и с каждыми сутками ночи становились все темнее.

На восьмой день мы закончили меняться местами в лодках, и я с Дэном снова оказался в одном каноэ. Мы прошли остаток озера Барлоу-Лейк под ласковым солнцем. Огги, сидевший в соседней лодке, подносил карту близко к лицу, чтобы рассмотреть мелко обозначенные контуры озер.

Между Барлоу и следующим озером, в нескольких километрах вниз по течению, был обозначен уклон реки.

– 1,28 метра на 1,61 километра, – сказал Огги, и брекеты, которых обычно было не видно, когда он говорил, блеснули, потому что он морщился и щурился на ярком солнце.

Такие цифры означали относительно спокойное течение и несколько несложных порогов. Мы снова вышли из Барлоу-Лейк в реку.

Наши расчеты оказались неверны.