День ангела

— Так что, Иван? Что есть счастье, по вашему? И как вы собираетесь достичь своих благородных целей?

Лик робота вежливо улыбается.

— Вы задаёте очень необычные вопросы. Что есть счастье? Очень просто. Это отсутствие несчастья, только и всего.

Да уж. Логика у них железная.

— А подробнее можно?

— Можно. Чувство несчастья исходит от внутренней неудовлетворённости, от несоответствия притязаний реальным возможностям разумного существа, и даже не только разумного. Если привести эти две функции в полное соответствие, данный индивид будет счастлив.

И снова железная логика.

— И как же вы собираетесь привести их в соответствие?

— Это довольно пространный вопрос, но я попробую на него ответить. У любого существа есть потребности — у одних больше, у других меньше. Больше всех потребности у существ разумных, или я не прав?

— Пока правы.

«Роман, это Чук. В общем, так. Единственный способ избежать взрыва — включить поглотитель энергии. Гаситель»

Я с облегчением перевожу дух. Я знал, ребята, вы найдёте выход…

«Не спеши. Как только гаситель заработает, любые технические средства станут нерабочими. Не только их оружие — и ваше тоже. Вам придётся драться с этим монстром подручными средствами, только холодным оружием. И защита периметра перестанет действовать, так что… Держитесь, вы оба!»

Чем и за что держаться?! Резать этого Ивана кухонным ножом?!

— Так что?

— Да. Так вот, есть потребности естественные — пища, одежда, безопасность, комфорт и прочее. А есть неестественные, внушённые нам инстинктами, имеющими значение для животных, но ненужные для разумного существа. Ну вот взять сексуальные инстинкты. Для животных это важно, иначе невозможно продолжать род. А как животное узнаёт, что ему надо продолжать род? Очень просто — инстинкт связывает эти функции с чувством удовольствия. Поэтому разумное существо, являясь носителем древних инстинктов, продолжает нуждаться в сексе, хотя уже в состоянии регулировать деторождение по-настоящему разумным, искусственным способом. Инстинкт теряет смысл, но сохраняется ещё долго, принося разумному существу различные страдания и муки, абсолютно ему ненужные, если оно не в состоянии вовремя удовлетворить свой инстинкт.

— У себя там, как я понимаю, вы с этим пережитком полностью покончили.

— Да, вы правы. И вот что любопытно: сразу отпала масса неестественных потребностей второго порядка. Например, у вас есть такие занятия, как балет, цирк, театр…

— Вы и от этого избавились?

— Не так. Эти занятия изжили сами себя. Ну какое разумное существо будет смотреть на бесполезные телодвижения, именуемые танцами? Информации ноль, пользы тоже.

— А картины, фильмы?

— Фильмы, разумеется, есть. Это же самый доходчивый и наглядный способ передачи информации. Наши фильмотеки гораздо богаче ваших, между прочим, в смысле содержания. Или взять кулинарию, царицу наук. Одних только научных трудов по приготовлению вкусной каши у нас тысячи!

«Рома, я сейчас. Сейчас будет холодное оружие» — и я ощущаю, как Ирочка откручивает острые клинки — протезы крыльев.

— Но простите, Иван, — я вежливо улыбаюсь, хотя у меня в душе… лёд и пламя, иначе не скажешь. Спокойная, ледяная ярость, которую ни один перстень-парализатор не сочтёт слепой. — Вы сильно упрощаете, вам не кажется? Нельзя же всё сводить к голой физиологии, еде и комфорту. Разумному существу этого недостаточно.

— На этот раз правы вы, Роман Романович, — лик робота по-прежнему бесстрастен, но мне кажется, что я улавливаю: резидент забавляется, беседуя со мной. Видно, давно не отводил душу в философской беседе. — Разумному существу надо больше. Есть одна достойная уважения страсть — жажда власти.

Взор робота абсолютно бесстрастен. Взгляд трупа.

— Да, да. Только одна. Только жажда власти по-настоящему отличает разумное существо от псевдоразумного. Вся жизнь — борьба, разве нет? Проигравший платит. Победителя не судят.

Мой взгляд, наверное, уже приобрёл разрушительную силу, сравнимую с прибором для уничтожения… и так далее. Но робот встречает мой взгляд безмятежно. Трупу всё равно.

Я вижу, как по лестнице поднимается группа захвата, это пока менты. А с двух сторон к дому подходят и роботы. Входят в подъезд. Моё время вышло.

«Всё, Рома. Мы его засекли. Сейчас включаем гашение. Но вам придётся этого кончать немедленно. Только холодным оружием, Рома!»

Да хоть голыми руками — до того он достал…

Словно повеяло холодком. Невидимый гигантский пузырь накрывает весь дом, и я неизвестно как чувствую-понимаю: мы в поле гасителя. На кухне отключился холодильник, и я опять понимаю — нет света. Энергия в проводах съедена гасящим полем.

Ирочка входит в комнату, очаровательно улыбаясь. Она действительно переоделась — на ней боевые доспехи. Вот только вся эта чудо-техника сейчас столь же смертоносна, как и ордена товарища Брежнева. И две шпаги в руках.

— Простите, Иван, но ваше дальнейшее существование абсолютно недопустимо.